Кибер-вождь - Людмила Белаш

Тронное ложе было сделано из светло-серого мрамора с причудливым, сложным, темным муаровым рисунком. На бликующей плите, прямо на голом камне, возлежал в свободной позе — чуть приподняв торс, гибко свесив через край кисть руки и скрестив ноги — совершенно обнаженный человек. Его кожа бледно-синего цвета с глубокими тенями, изгибы проступающих вен, твердый подтянутый живот и полная неподвижность делали его похожим на искусный горельеф из мрамора, изваянный вместе с ложем. Воздух дыхания, выходя из его ноздрей, не клубился теплым паром.

Вошедший не смел поднять головы.

— Встань! — приказал ему человек-камень, и он повиновался, стараясь сдерживать дрожь. — В этом зале поддерживается температура не более восьми градусов выше нуля. При охлаждении процессы головного мозга ускоряются и начинаешь лучше думать… по крайней мере, быстрее. В голову приходят новые, энергичные решения. Как дела на рынке?

— У нас отмечается непрерывный рост продаж.

— Хорошо…

— Но… — вошедший замялся, не решаясь продолжить.

— Никаких возражений! Их не должно быть!

— В независимой прессе прошел цикл статей, где наш продукт объявляется опасным для здоровья.

Спина лежащего хищно прогнулась, он поджал ноги и с такой силой ударил кулаком по подлокотнику, что по поверхности мрамора побежали новые прожилки — трещины.

— Это Крылатые Всадники! Ненавижу! Везде они стоят на моем пути!.. И что там написано?

— Что наш продукт вызывает гастрит, аллергию и рак.

— Ложь! — Человек свился змеей и снова разлегся на троне, перевернувшись на живот. Над спиной приподнялись острые углы лопаток. — Подлая и преднамеренная ложь. Мой продукт специально разработан на основе генной инженерии и фотонной физики и не вызывает грубых изменений в организме. Он проникает глубоко в клетки и, воздействуя на ядро, вызывает скрытые мутации на субмолекулярном уровне. С теми, кто пьет и ест мои продукты, ничего не случится. Да они мне и не нужны — это отработанный шлак, пустая порода, ненужный сор, — но они должны, ты слышишь — ДОЛЖНЫ! — соприкоснуться с моим продуктом, и тогда их дети — мои. В них генетически будет заложена тяга к моему продукту, ферментная недостаточность, восполнить которую они смогут, только потребляя мои продукты. Это как наркотик; они будут не в силах противостоять. Новое поколение выберет меня, мои знаки, мои символы, мое знание. Они будут отравлены, еще не родившись. Я работаю на будущее, на перспективу. Так что удвой старания и усиль рекламу. Вбивай им день и ночь в голову мои мелодии, мои лозунги и мысли, и весь мир станет моим. Никто не сможет противостоять мне!.. Убирайся!!

Вошедший, не оборачиваясь, пятился к выходу, чувствуя, как холод проникает в него, как немеют пальцы, а мышцы стоп сводит судорогой.

Принц Мрака Ротриа с истомой распластался на троне, прижался к ледяному камню и остался лежать неподвижно, постепенно остывая…

* * *

Белые пластиковые ложки попеременно шаркали по стенкам банки с надписью на трех языках — буквы сообщали, что синтетический продукт на основе модифицированной трансгенной сои по своим качествам максимально приближен к натуральному, диетичен и полезен. Селена и Звон, соблюдая очередность, выскабливали содержимое и жаловались друг другу на жизнь. Оба почти не спали; белки глаз у Звона пошли красными прожилками, а сиреневые тени на веках у Селены не мог скрыть даже несмываемый макияж. Перламутрово-синие волосы у нее свалялись, вся она покрылась пылью и грязью и больше всего напоминала манекен, выброшенный на свалку, о чем ей в виде комплимента доброжелательно поведал Звон. Селена не осталась в долгу и парировала удар, заметив, что костюм арестанта на нем будет сидеть куда лучше и симпатичнее, чем эти облезлые брюки из псевдозамши и якобы стильная форская куртка, а заодно его постригут и помоют.

— А стричься я им не дамся, — заупрямился Звон, — это нарушение гражданских прав и насилие над личностью.

— А вот это, — Селена тряхнула прикованной к стене цепью, — не насилие?

— Я не хотел, — покаянно сложил руки на груди Звон, — меня заставили, меня принудили. Я был против.

Селена безраздельно завладела банкой и выскабливала уже донышко.

— Ты не хотел, Фосфор не хотел — кто же тогда у вас за главного? Бабы, что ли? Вы не мужики, а слизняки.

— Не кипятись. — Звон взял банку, оценил ее чистоту и бросил в дальний угол, где понемногу нагромождалась куча всяких упаковок. Запрограммированная коррозия и вездесущие микробы медленно разъедали вскрытые банки и коробки — те покрывались пятнами, трещинами, фестонами дыр и рассыпались в мягкую влажную труху.

— Войну ведет семья Чары, она у нас за генерала.

— А ты-то чем провинился, рядовой Звон, — продолжала наскоки Селена, — что тебя посадили на гауптвахту?

— Это все Фосфор. «Не доверяю ему, — говорит, — и точка». Это он мне простить не может, что я первый к Лильен подкатился. Мстительный, однако. Слушай, Селена, а у киборгов бывает любовь?

— Нет. И быть не может. Любовь — это сублимация полового инстинкта. Ну, сам посуди — какой у киборгов половой инстинкт? Из чего ему взяться, если они бесполые? То, что они используют это слово, ни о чем не говорит; просто они играют, как артисты в дешевом сериале «Дочки-матери». Папа! Мама! Я твоя дочь! Я люблю тебя! Мы снова вместе! Я нашла тебя через пятнадцать лет разлуки! И прочая телевизионная бурда в том же духе. Они и семьи свои моделируют по сериалам, честное слово. Ребенок, пока он поймет все отношения в семье и обществе, проживет лет двадцать, а эти за полтора-два года успевают получить навыки общения — но какие! Насмотрятся сериалов под завязку и копируют кто во что горазд. Милые мои, я так по вас соскучилась! — передразнила кого-то Селена. — Я смотрела их мозги, там половину памяти занимают сериалы, фарш из пошлых слов и поз. «Любовь» и «киборги» — несовместимые понятия. При чем тут вообще «любовь»?! Это же куклы, игрушки. Человек может полюбить куклу, но кукла человека — никогда.

— Вранье! — энергично отозвалась Косичка. Услышав диспут, она не пожалела больную ногу, чтобы прихромать и принять в нем участие. Она встала в проеме двери, опершись о косяк. Стены начали сотрясаться, а потом с воем и грохотом пронесся очередной поезд, так что всем поневоле пришлось сделать паузу в разговоре. Кое-где со стен осыпались кусочки штукатурки.

— А я утверждаю, — продолжала Косичка, — что любовь существует и никакая это не сублимация. Сублимация — это когда ни семьи, ни детей, человек круглые сутки в шлеме сидит и киборгов ловит.

— А-а! — лучезарно улыбнулась Селена. — Это ты о папе Фердинанде?

— Не трожь Фердинанда, — гневно откликнулась Косичка, — это из-за тебя с ним неизвестно что сделали. А он был такой человек! Ты мизинца его не стоишь!

— Поэтому вы и сбежали от него?

— И не поэтому! Не смей так говорить!.. Сбежали, чтоб не навести на его след кибер-легавых. А то вы всюду распустили свои щупальца. Что вы можете знать о любви? — с горечью промолвила Коса. — Я любила парня, я им дорожила, я заботилась о нем. И Лильен полюбила бы Звона, если бы не вмешался Фосфор. А Рыбак полюбил Гильзу, хоть и знал, кто она на самом деле, а Гильза за него жизнь отдать хотела — вот как сильно она к нему привязалась!..