Неотразим и порочен - Кара Эллиот

— Нет. — Он сунул руку в карман и сжал пальцами лежавшую там бумагу. Ее края казались острыми как бритвы. — Это небольшая формальность, но откладывать ее нельзя. Мы вернемся, как только освободимся.

Направившись по крутой тропинке, Коннор обнаружил, что идти по отдельным камням довольно трудно. А будет еще хуже. Он слишком хорошо знал отношение Алексы к необходимости подчиняться узде или вожжам. Проклятие! А как она отреагирует на кандалы?

Вряд ли хорошо.

Он стиснул зубы и нахмурился. Не то чтобы он хотел ее принуждать, но она сама предпочла игру с высокими ставками. Долг чести следует оплатить.

— Видишь, наш общий знакомый прекрасно себя чувствует, — неуверенно улыбнулась Алекса, заметив графа.

Маленький козленок щипал ее за пальцы, явно желая высвободиться. Алекса на секунду нежно прижала его к себе и отпустила на волю.

Коннор намеренно решил не смягчать мрачное выражение лица, опасаясь, что не устоит. Алекса выглядела такой беззаботной — волосы развевались на ветру, щеки порозовели от теплого солнца. Неужели он бросит тень на всю ее жизнь?

Заметив, что граф хмурится, Алекса встала. Боль и обида вытеснили из ее глаз смех.

— О, не надо… сердиться.

Коннор видел ее неуверенность, но все же она не утратила мужества, а глаза ее полыхали огнем. Возможно, он законченный эгоист, но мысль о том, что ее жизнь отныне будет связана с его жизнью, доставила удовольствие.

Только бы она его простила.

— Я не сержусь, — сказал он. — Далек от этого.

— Тогда почему вы такой мрачный, как сам дьявол?

— Потому что…

Подыскивая слова, Коннор нащупал в кармане бумагу и решил, что Алекса вполне может прочитать все сама. Тем более что подходящие слова ему почему-то никак не удавалось найти. Поэтому он молча достал листок, развернул его и передал Алексе.

Та взяла его с явной опаской и не сразу начала читать. Прочитав, с недоумением посмотрела на Коннора.

— Нет! Я… вы… мы же не хотим пожениться.

— Желание не имеет ничего общего с долгом.

Алекса дернулась, как от удара.

— Но между нами ничего не изменилось. Совершенно ничего. Если кто и воспользовался ситуацией, то это я. Вы не должны волноваться, что я…

— Между нами изменилось очень многое, Алекса, — вздохнул граф.

На самом деле при ближайшем рассмотрении он обнаружил, что она каким-то необъяснимым образом тоже изменилась. Она выглядела такой же, как обычно, и все же совершенно другой. Таинственной. Чувственной. Женственной.

— Но…

— Нет! — Его резкий окрик эхом отразился от высоких скал и слился с шумом прибоя. — Можете быть уверены, я не изменю своего мнения.

Алекса отступила на шаг.

— Я приобрел специальное разрешение и на обратном пути остановился в Хиллингтоне, чтобы переговорить с викарием. Он обещал свое содействие и осмотрительность. Нас обвенчают сегодня вечером, и викарий позаботится, чтобы не возникло никаких вопросов относительно поспешности церемонии.

— У меня есть право голоса?

— Будь это предложение руки и сердца — конечно, да. — Коннор видел, что ее ресницы увлажнились от слез, но намеренно говорил резко: — Но поскольку это не предложение, то нет. Это официальное заявление, которым мы оба связаны.

— А если я откажусь?

Неожиданный порыв ветра надул полы его плаща. Алексе показалось, что граф вот-вот улетит.

— Вы заявили, что честно выиграли у Хадцана мою расписку. Хотя он моментально пожалел о содеянном и пожелал выкупить ее на любых условиях. Но вы тогда сослались на правила игры. А теперь сами отказываетесь им следовать?

Алекса отвела глаза и долго смотрела на пасущихся коз.

— Не похоже, чтобы вы всегда играли по правилам, — тихо сказала она. — Вы же просто давите их своими сапогами. Почему с этим нельзя поступить так же?

— Потому что, несмотря на все мои грехи, я всегда признавал, что некоторые правила нельзя игнорировать. Это вопрос чести.

— Но ведь никто не знает!

— Я знаю, — спокойно ответил Коннор. — Общество и так считает меня человеком, лишенным чести и совести. Неужели вы хотите, чтобы я упал даже в собственных глазах?

Несмотря на то что ветер бил в лицо, Алекса побледнела до синевы. Вздохнув, она пошла дальше, слегка наклонившись вперед.

— Мне будет позволено умыться, прежде чем мы отправимся?

Граф не почувствовал себя счастливым, услышав в ее голосе нотки покорности, но все же бесстрастно кивнул.

— Я отправил записку мистеру Гивенсу с просьбой одолжить мне его двуколку. Ее привезут сюда не раньше чем через четверть часа. — Он прокашлялся. — Мы также должны написать письмо Себастьяну.

Так и не взглянув на графа, Алекса поспешила к дому.

— Да, конечно, мы должны сообщить ему счастливую новость.

На следующий день, пока колеса наемного экипажа неумолимо катились к городу, Алекса молча смотрела на простой золотой ободок на своем пальце. Несомненно, существует целый рад других столь же банальных примет человеческого безрассудства. Вот как бывает, если позволяешь страсти одержать верх над благоразумием. Страсть.

Алекса сжала кулаки. Тонкий луч света, отразившись от глянцевой поверхности кольца, словно подмигнул Алексе. Нахально подмигнул. Подумать только, ведь совсем недавно она была уверена, что не всегда нужно думать о последствиях.

Подавив вздох, она посмотрела на графа, сидевшего напротив. Он крутил кольцо на пальце. Хотя на его лице, как обычно, не было никаких эмоций, она заподозрила, что золотой ободок его сильно раздражает. Нет, он вовсе не жаловался. Наоборот, после церемонии, связавшей их судьбы, он был как никогда вежлив.

И далек. Ох, как далек. Их брачную ночь он провел в своей спальне. И даже теперь предпочел разместиться в самом дальнем углу экипажа, настолько далеко от нее, насколько позволяли стесненные условия транспортного средства.

Алекса не знала, куда они едут, и боялась строить предположения.

Она снова опустила глаза на свои руки, нервно мнущие ткань дорожного плаща. У нее все еще кружилась голова. События развивались с ошеломляющей скоростью. За последние сорок восемь часов она не только лишилась девственности и приобрела мужа, но успела еще упаковать свои скудные пожитки и отправиться в путешествие — в Лондон, причем экипаж несся с бешеной скоростью.

Специальное разрешение было не единственным документом, вызвавшим неожиданные перемены в Линсли-Клоуз. Когда молодожены вернулись после непродолжительной брачной церемонии, их ожидало письмо от Камерона Даггета. Его содержание не изменило хмурого выражения лица Коннора. С письмом в руке он удалился в библиотеку, а за ужином его краткое заявление подтвердило подозрения Алексы. Всплыли новые обстоятельства, и Волкодав больше не мог оставаться в стороне, предоставляя действовать другим, поэтому на рассвете они должны отправиться в Лондон.