Избранная и беглец - Оливия Штерн

Айрис это понимала. Более того, была с дядюшкой совершенно согласна. Наверное, в самом деле лучше уехать? Вот так — взять деньги и уехать. А потом нанять корабль, вернуться на Эрфест с командой дюжих парней, ворваться в замок и забрать Микаэла. Все просто. Только вот…

— Вы предлагаете мне сбежать? — спросила она, не глядя на Лайона.

Лайон поморщился.

— Необязательно, — сказал он, — вам вовсе не обязательно исчезать вот так, бесследно. Да и мы вроде с Оллином достигли соглашения, что я вас не трогаю. Даже в некоторой мере отвечаю за вашу сохранность.

Айрис развела руками.

— Но он меня не отпустит по доброй воле, — сухо проговорила она, — ваш племянник…

— Да знаю я. — Лайон непринужденно закинул ногу на ногу, положил руки на подлокотники. Холеный, рубашка сверкает белизной, костюм в серую клетку. — Он чувствует в вас… как бы это сказать… пару. Вы хоть знаете, что это значит?

Айрис покачала головой. Об этом вообще мало кто знает, это ведь… только у модификантов.

— Это значит, госпожа Ленне, что пока вы рядом — он будет хотеть только вас. И думать будет только о вас. Не об управлении планетой, а о том, как бы поскорее прыгнуть к вам в койку. А конкретно для вас, — тут Лайон сделал многозначительную паузу, — конкретно для вас все это значит, что вас постепенно тоже во все это затянет. Связь только крепнет со временем. Вопрос в том, нужно ли вам все это. Я ж так понимаю, мой племянник утащил вас сюда против вашей воли?

— Так получилось, — торопливо ответила она. И вспомнила, как они улетали с Эрфеста. Как Оллин в последний момент закрыл ее собой от жуткого клубка пламени. Просто взял и закрыл собой.

— Ну, как получилось, — заметил дядя. — Я допускаю, госпожа Ленне, что вам может льстить внимание будущего императора. Но вы сами-то подумайте. Вы — его пара. И вы всю жизнь будете его единственной слабостью. У императора не должно быть точек, на которые кто-то может сильно надавить. Это все только на благо империи. Подумайте хорошенько, мм?

Он медленно поднялся с кресла, окинул Айрис усталым взглядом. А она, вдруг спохватившись, вскочила и подалась следом.

— Подождите! Но если… если я уеду… Ему ведь будет плохо, верно?

— Он это переживет, — сказал Лайон. — Если вы уберетесь до того, как с ним переспите. Молчите, я знаю, что у вас еще ничего не было. Не чувствую на вас его запаха, как когда аватар добирается до своей самки. Надеюсь, я все разъяснил, Айрис? Деньги. Много денег в обмен на то, что вы исчезнете.

— Да как я могу развернуться и уехать? — прошептала она. — Оллин… видели бы вы, что с ним творилось, когда я хотела убежать… Там, на Эрфесте.

Лайон смотрел на нее задумчиво, склонив к плечу голову.

— Так я и не предлагаю вам убегать открыто или тайно, госпожа Ленне. Ну, подумайте. Ведите себя так, чтобы Оллин сам почувствовал к вам отвращение. Изводите его истериками. Побольше слез. Рано или поздно ему это надоест, а я, в свою очередь, постараюсь его убедить, что вам здесь не место. У меня в запасе много козырей. Ну так что, мы договорились?

Айрис покачала головой. Прищурившись, посмотрела на Лайона — он выглядел таким спокойным, таким доброжелательным. И, быть может, он прикажет ее убить сразу же, как Оллин позволит уехать. Болтающаяся где-то пара императора, которая к тому же слишком много знает, совершенно не нужна.

Что делать-то?

— Я не знаю, — тихо сказала она, — мне нужно подумать.

Ничего другого на ум не приходило. Ей в самом деле надо подумать.

* * *

Потом Лайон ушел, и Айрис осталась одна. Ей принесли завтрак — кофе, тосты, несколько сортов варенья в розетках из цветного стекла, похожих на леденцы. Пока она ела, все пыталась сообразить, что делать дальше.

Продолжать быть послушной куклой в чужих руках?

Послушаться Лайона Делайна? Вести себя как распоследняя дура и стерва, чтоб Оллину все это быстро наскучило и он сам от нее отказался?

Она не знала, что делать. Вопросов было больше, чем ответов.

Айрис ела и почти не чувствовала вкуса варенья из этих замечательных, очень изящных вазочек. На Эрфесте таких не делали, не научились.

Позавтракав, она оделась в костюм из мягкого натурального трикотажа, свободные брюки и тунику. Из обуви у нее были только туфли без каблука, очень удобные, мягкие, как тапочки. Она обулась и пошла бродить по дворцу.

Ей нужно было думать, как следует думать.

Безусловно, Лайон был прав во многом. Она здесь лишняя, помеха, слабость императора. Даже если не брать в расчет ее, Айрис, чувства и желания. Император должен быть сильным, а наличие пары делает его уязвимым.

С другой стороны, что-то буквально нашептывало Айрис: возьмешь деньги Лайона, уедешь — и случится с тобой что-нибудь нехорошее. Ему не нужны лишние свидетели того, кто именно занял место Артемиса. Это ведь действительно важно. Важно для Делайна. Болтающийся по космосу случайный свидетель подмены точно не должен всплыть где-либо еще.

Наверное, можно будет потянуть время, кормить Лайона сказками о том, что она старается быть дурой, но Оллин ей все прощает. А самой придумать что-нибудь. Или все само как-нибудь сложится. Ну вдруг да сложится.

А она сама?

Айрис вышла на террасу, туда, откуда вечером они с Оллином спускались в сад. Сейчас было утро, небо — затянуто нежно-розовой дымкой, сквозь которую пробиваются редкие золотистые лучи местного солнца. На листьях деревьев и кустарников поблескивала роса. Было тихо, пахло свежестью, дождем, лесом. И все это будило воспоминания о нем.

Айрис неторопливо спустилась по ступеням и углубилась под кроны деревьев. Думай, Айрис. Это не так-то просто — думать, особенно если учитывать, что за всю жизнь на Эрфесте думать особо и не приходилось. Все всегда решали за нее: что делать, за кого идти замуж, как жить с этим самым мужем. А потом Поддержка решила за нее, кем ей быть. И Оллин Делайн утащил за собой, просто потому что не смог отпустить. И закрыл собой от разрывающегося плазменного снаряда. И Виран Тал тоже — решил, что она сыграет свою роль в его собственной пьесе. Вот ведь вопрос: каков интерес доктора во всем этом? А теперь еще и дядя Оллина решает, что ей делать дальше.

Она покачала головой. И как ее угораздило ввязаться во все это? Ничего удивительного, учитывая ее везучесть.

Айрис добрела до маленького прудика, где в толще прозрачной воды медленно плавали крупные оранжевые рыбы с длинными мягкими плавниками. Прямо у кромки воды была сооружена небольшая скамейка из настоящего камня, застеленная сплетенным из тростника ковриком. Все натуральное и поэтому дико дорогое. Айрис уселась на лавочку. Рыбы медленно плавали в воде, похожей на темное стекло. С одной стороны прудик начал зарастать водяными лилиями, ярко-розовыми, с медово-желтыми сердцевинами.

Одно было ясно: она по-прежнему игрушка в чужих руках, и, если взять деньги Делайна-старшего и уехать, после этого она уже долго не проживет. А жить хотелось. Ради Микаэла. И, возможно, ради того, чтобы когда-нибудь стать чем-то большим, чем дорогая кукла.