Красный Дракон - Томас Харрис

* * *

Долархайд поставил фургон за домом, вылез и потянулся. Всю дорогу от Чикаго дул сильный ветер, и его руки ныли от усталости. Он взглянул на ночное небо. Скоро должен начаться метеоритный дождь, и ему не хотелось его пропустить.

Откровение:

«Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю…» Это его деяния в ином времени. Он должен увидеть их и запомнить.

Долархайд отпер черный ход и, как обычно, обследовал весь дом. Перед выходом наружу надел на голову маску из чулка.

Он открыл фургон и откинул подножку. Затем вытащил Фредди Лаундса. Тот был в одних трусах и с завязанными глазами. Изо рта торчал кляп. Хотя Лаундс пребывал в полубессознательном состоянии, с кресла он не сползал, а, напротив, сидел очень прямо, плотно прижав голову к спинке старинного дубового инвалидного кресла на колесах. От затылка до пят он был приклеен к креслу эпоксидным клеем.

Долархайд вкатил кресло в дом и поставил его в углу гостиной лицом к стене, словно Лаундс провинился.

— Вам не холодно? Может, дать одеяло?

Долархайд снял бинты, закрывавшие рот и глаза журналиста. Лаундс, от которого разило хлороформом, не откликнулся.

— Все-таки я вам дам покрывало. — Долархайд взял с дивана вязаный шерстяной плед и накрыл им Лаундса до самого подбородка, затем поднес к его носу пузырек с нашатырем.

Лаундс выпучил глаза и уставился в грязные стены. Откашлялся и пролепетал:

— Несчастный случай? У меня тяжелые травмы?

За его спиной раздался голос:

— Нет, мистер Лаундс, с вами все в порядке.

— Жжет кожу. Я не обгорел? О Боже, неужели я обгорел?

— Обгорели? О, нет. Вы просто тут отдыхаете. Я немного побуду с вами.

— Позвольте мне прилечь. Послушайте, я хотел бы позвонить на работу. Боже мой! Я в гипсе! Скажите честно: у меня сломан позвоночник?

Шаги удалились.

— Почему я здесь? — на последнем слове голос Лаундса сорвался на визг.

Откуда-то издалека донесся ответ:

— Вы искупаете свою вину, мистер Лаундс.

Лаундс услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Потом зашумел душ. Постепенно сознание Лаундса прояснялось. Он вспомнил, как вышел- с работы, как ехал в машине. Но что было потом?.. Он ощущал шум в висках, и его подташнивало от запаха хлороформа. Лаундс испугался, что сидя в такой позе, он может захлебнуться собственной блевотиной, если его вдруг вырвет. Он широко раскрыл рот и задышал глубже, прислушиваясь к биению сердца.

Лаундс надеялся, что все это сон. Попытался поднять руку, напрягаясь все больше, пока, наконец, боль в кисти и предплечье не стала такой сильной, что от нее и мертвый бы встал. Нет, нет, это, конечно, не сон. Он начал лихорадочно соображать, что ему делать.

Ценой неимоверных усилий ему удалось скосить глаза настолько, что он смог на секунду увидеть свою руку и понять, как его привязали к креслу. Никаких застежек, никаких приспособлений для защиты сломанного позвоночника. Значит, это не больница. Кто-то похитил его!

Лаундсу казалось, что он слышит шаги этажом выше. Но, может, это стучал его собственный пульс?

Он попытался сосредоточиться и заставить себя соображать.

— Не волнуйся и думай, — шептал он себе. — Соберись с мыслями «и думай!

Заскрипели ступеньки под весом спускающегося Долархайда. Лаундсу казалось, что незнакомец ступал- прямо по его телу.

Он уже стоял совсем рядом, за спиной.

Лаундсу не сразу удалось обрести голос.

— Я не видел вашего лица. И не смогу вас узнать. Я не знаю, как вы выглядите. Газета, где я работаю, „Отечественный Сплетник“, — заплатит выкуп, хороший выкуп. Полмиллиона, может быть, миллион. Миллион долларов!

В ответ ни звука, только скрипнули пружины дивана. Усевшись, незнакомец спросил:

— О чем вы думаете, мистер Лаундс?

Забудь про страх и боль и думай. Быстро! Надо выиграть время. Выиграть несколько часов, значит выиграть годы жизни. Он еще не решил.

Меня убить. Ведь он не показывает мне своего лица.

— О чем вы думаете, мистер Лаундс?

— Я не понимаю, что произошло.

— Вы знаете, кто я такой, мистер Лаундс?

— Нет и, поверьте, не хочу знать!

— По-вашему, я злобный, погрязший в пороке секса алчный извращенец, потерпевший неудачу в любовных делах. Зверь, как вы изволили выразиться, вероятно, выпущенный на свободу благодаря добросердечному судье.

Обычно Долархайд избегал слова „сексуальный“ из-за свистящего звука С». Но с таким собеседником, которому было совсем не до смеха, он чувствовал себя свободно.

— Теперь вы знаете, кто я, не так ли?

Не лги. Соображай быстрее.

— Да — Зачем вы написали неправду, мистер Лаундс? Зачем назвали меня сумасшедшим?

Отвечайте!

— Когда кто-то… когда кто-то поступает так, что большинство людей его не понимает, его называют…

— Сумасшедшим.

— Называют, как… братьев Райт. В истории всегда…

— Что мне до вашей истории? Вы понимаете, что я делаю, мистер Лаундс?

— Понять… Вот-вот! Это и есть шанс.

Выкручивайся, Фредди!

— Нет, но мне кажется, что сейчас мне предоставилась возможность понять вас, а следовательно, все мои читатели тоже смогут это сделать.

— Вы понимаете, что это не всем дано?

— Да, это большая привилегия. Но я должен признаться вам, как человек человеку, что я напуган. Если вами движет великая идея, не пугайте меня, и мне будет легче вас понять.

— Человек человеку… Человек человеку… Вы говорите это, чтобы побудить меня к искренности, мистер Лаундс. Ценю ваши старания. Но, видите ли, я не человек. Я был им раньше, но благодаря милосердию Господа и моей собственной Воле я стал иным. Я нечто большее, чем человек. Вы сказали, что вам страшно. Вы верите, что Господь благоволит этому дому, мистер Лаундс?

— Не знаю.

— Молитесь ли вы Ему в эту минуту?

— Иногда я молюсь. Чаще всего, когда мне страшно.

— И Он вам помогает?

— Не знаю. Я не задумывался над этим, хотя должен был… — Должен был… Хм-м… Есть многое, над чем вам стоило бы задуматься. Через некоторое время я вам в этом помогу. Вы позволите мне на минутку удалиться?

— Конечно.

Шаги удалялись. Открылся и закрылся ящик кухонного стола. Лаундс часто писал об убийствах, совершенных на кухне, где всегда под рукой оружие. Полицейская статистика может изменить ваше отношение к кухне.