Чужая вина - Питер Абрахамс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ой. Она поймала его назойливый взгляд. Это плохо. Он отвернулся к сцене. В этот миг музыканты сбились, барабанные палочки клацнули, скрестившись, и музыка смолкла. Гитарист — как его, Джо Дон? — сказал что-то ребятам, и все рассмеялись. Сосредоточившись на непонятной шутке, Пират, несмотря на свой безупречный слух, не услышал, как со «слепой» стороны к нему подошла та девушка.
— Элвин Дюпри?
Он вздрогнул, едва не сбросив свой бокал «Калуа» со столика.
— Да, мисс?
Она внимательно смотрела на него. Не на повязку, нет — на него самого.
— Джонни Блэнтон был моим отцом.
Неожиданно, что и говорить, но он быстро нашелся.
— Примите мои соболезнования, — сказал Пират.
Клэй и Нелл ехали домой от аэродрома в восточной части Бельвиля. Солнце слепило глаза. От этой невыносимой яркости у Нелл разболелась голова, чего не случалось уже много лет.
Клэй встревожено глянул на нее.
— Ты в порядке?
— Да.
Он взял ее за руку.
— Не пугай меня больше так.
— Постараюсь.
Он, кажется, готов был рассмеяться, но сдержался.
— Ты так спокойно ко всему отнеслась…
— Когда это случилось, я, прямо скажем, забеспокоилась.
Мышцы в нижней части его лица напряглись.
— Я так и не понял, почему ты ныряла одна. Кирк — опытный ныряльщик.
— Я же говорила: он не смог погрузиться. Сам на него посмотри.
— Но он все равно должен был оставаться в воде, следить за тобой.
— Почему это?
Ответа у Клэя не нашлось, но выражение лица оставалось напряженным.
— Не надо злиться на Кирка, — сказала Нелл. — Если кто-то и просчитался, так это я.
Клэй покачал головой.
— Он должен был сказать, что для него там слишком глубоко.
— А ты знаешь хоть одного мужчину, который бы это признал?
— Почему ты его защищаешь? — Клэй отпустил ее ладонь.
— Я не… — Нелл не договорила. Они что, опять затевают ссору? До чего же легко им теперь ссориться, как будто раздор стал их естественным состоянием. — Давай не будем спорить, — сказала она, в последний момент отбросив жалкий аргумент — свою головную боль.
— Я и не спорю, — сказал он. — Просто…
Клэй повернул у Нижнего города. Окна были закрыты, работал кондиционер, но Нелл все равно сразу же учуяла вонь Бернардина. Вонь была по-прежнему сильной.
— Когда же он исчезнет?! — воскликнула она, не надеясь на ответ.
— Ты о чем?
— О запахе. После наводнения.
Клэй принюхался.
— Я ничего не чувствую. — Он снова посмотрел на нее с тревогой. — Ты точно в порядке?
«Хватит спрашивать!»
— Да, в полном.
Мимо проносились многочисленные бары Ридо-стрит: «Бум-бум», «Лот 49», «Крики Мими», «Красный петух». Тягач из автомастерской Йеллера стоял на улице. Клэй не отвлекался от дороги, смотрел только вперед.
— Вы с Кирком говорили в лодке о чем-то необычном? — спросил он вдруг.
— Он упомянул об этом расширении или как там его… О том, что у них для тебя есть одна управленческая должность.
— Да, Дюк рассказывал.
— И?
— Я подумаю.
— Правда?
— Ты удивлена?
— Кирк сказал, что тебе придется уйти со службы.
— Верно.
— Ты так спокойно об этом говоришь!
Клэй пожал плечами.
Они проехали Канал-стрит. Тяжелая техника от «ДК Индастриз» работала в конце улицы, где вода прорвала первую плотину. Вокруг по-прежнему валялось множество мусора, но землю уже выровняли, за исключением отдельных холмиков; все постройки превратились в груды обломков.
— Я думала, тебя это еще интересует.
— Что?
— Работа в полиции.
Клэй не отрывал глаз от дороги.
— Я ошибалась?
— Все меняется.
— Даже важность твоей работы? Вспомни, сколько ты сделал для города.
Пальцы Клэя еще сильнее впились в руль. Обычно такие красивые, эти пальцы на мгновение показались ей грубыми, красными, почти неузнаваемыми.
— Там мне бы платили двести штук в год, — сказал он. — На начальном этапе. Это ты учла?
Сейчас Клэй зарабатывал семьдесят семь с половиной тысяч, Нелл — почти сорок, хотя начисление приостановили до открытия музея.
— Но ведь не в этом дело, правда?
— Конечно нет. Мы же лучше всех.
— Ты же знаешь, что я не это имела в виду.
— Тогда и не говори.
Нижний город остался позади. Несколько человек проводили их типичными «послебернардиновскими» взглядами, полными укоризны. Нелл вдруг поймала себя на нелепой ненависти к тому, что ненавидеть в принципе нельзя: к стихийному бедствию, к буре, принесшей столько несчастья. Но ненавидела она не только природу, а еще и этот глупейший разговор. Нелл уже готова была обо всем забыть, «вычеркнуть слова из протокола», когда Клэй заговорил вновь:
— А о чем еще вы беседовали?
— Кто «мы»?
— Вы с Кирком. В лодке.
— Ни о чем. — Ей тут же стало стыдно за то, с какой поразительной легкостью она солгала. Солгала так быстро, что не успела осознать, какую именно тему она утаила: гипноз. Гипноз как способ вспомнить лицо на пирсе Пэриш-стрит.
— Ни о чем?
— Ни о чем таком. Просто болтали. — Теперь, когда она дополнила большую ложь мелкой, у нее на душе стало еще гаже.
Клэй свернул на Блу Херэн-роуд. В нескольких кварталах начиналась привычная, не изувеченная Бернардином жизнь. Чем дальше на север, тем меньше людей, тем веселее у них лица, тем меньше враждебности у них во взглядах (под конец взгляды можно было назвать безучастными). Теннисные корты были сейчас занавешены, и игроков не было видно, но тут в воздух взлетел мяч и, зависнув на фоне неба, стремительно упал.
— И что ты о нем думаешь? — спросил Клэй.
— О ком?
— О Кирке, о ком же еще.
— Я его почти не знаю. А почему ты спросил?
— Ты знакома с ним уже сколько… восемнадцать лет?
— Мы никогда не были близки. Мне всегда больше нравился Дюк.
— Почему?
— Возможно, потому что он твой друг. Между вами существует такая… особенная близость.