Алхимия советской индустриализации. Время Торгсина - Елена Осокина

В результате снижения цен период осени 1933 – весны 1934 года стал временем, когда людям было экономически наиболее выгодно обменивать ценности на продукты. Однако, как свидетельствуют документы, покупать промышленные товары в то время было выгоднее в коммерческих магазинах. Из Горького в ноябре 1933 года, например, сообщали, что в специализированном коммерческом магазине, который недавно открылся рядом с местным торгсином, цены на промышленные товары (по номиналу) были всего лишь в 20–23 раза выше торгсиновских, при том что золотой торгсиновский рубль по рыночному курсу обмена был более чем в 50 раз дороже простого советского. При таком соотношении цен торговля в горьковском торгсине почти прекратилась. Осенью 1933 года золотые цены Торгсина (по номиналу) были в среднем ниже цен коммерческой торговли в 48 раз, в то время как рыночный обменный курс золотого и простого рубля доходил до 1:57.

«Руководящие органы», НК РКИ и Наркомфин, посчитали снижение продажных цен в Торгсине вредительством. А как же, ведь скупочные цены на драгоценные металлы и камни в Торгсине не изменились! Теперь за «одну условную единицу ценностей» Торгсин отдавал людям в несколько раз больше товаров и продуктов, чем до снижения цен. Так, голодной зимой – весной 1933 года в приисковых районах за килограмм шлихового золота старатели получали в Торгсине 3,2 т муки, летом – более 4 т, а в конце года – 9,2 т! Торгсин разбазаривал драгоценные валютные фонды!

Диктат цен вступил в заключительную фазу. Правительственная комиссия, которая в марте 1934 года проверяла Торгсин, выявила много нарушений. Совет цен НКВТ работал нерегулярно. Вопреки установленному порядку правление Торгсина само регулировало цены в своих магазинах, обращаясь в Совет цен «только по некоторым товарам». Особое возмущение у членов комиссии вызвал расцвет частного предпринимательства: люди наживались на разнице цен в разных видах торговли. В отчете члены комиссии писали:

Так, в начале 1934 года пуд ржаной муки в Торгсине стоил 96 копеек золотом, а пара галош – 95 копеек. Цена пуда ржаной муки на рынке в то время была 52–55 рублей. Продав по рыночной цене пуд торгсиновской муки, на вырученные деньги можно было купить в Мосторге две пары самых дорогих галош, там они стоили 25 рублей.

Наказание не заставило долго ждать: вслед за Торгсином и Наркомвнешторг потерял право самостоятельно назначать цены на торгсиновские товары. Отныне СТО устанавливал, а СНК утверждал минимальный и универсальный для всех контор уровень цен на каждый (!) товар, ниже которого цены Торгсина не могли опускаться. Торгсин имел право лишь повышать цены, однако в условиях улучшения товарной ситуации в стране на это не приходилось надеяться.

По требованию СТО весной 1934 года, несмотря на падение интереса покупателей к Торгсину и нормализацию товарной ситуации в стране, цены на все основные виды продовольствия в Торгсине были повышены. Как и следовало ожидать, это привело к дальнейшему падению спроса и затовариванию. Покупки основных видов продовольствия в Торгсине стали невыгодны населению. Голод уже не помогал Торгсину, а приказами заставить людей покупать по инфляционным золотым ценам было нельзя. В правление Торгсина и Наркомвнешторг шли тревожные телеграммы. Как писали из Казахстана, «продуктов на базаре много, торговля свободная, колхозный хлеб подвозится возами», «масло животное хорошего качества в неограниченном количестве», «пшено на рынке хорошее, а у нас даже такого нет». По всем районам Казахстана цены рынка были ниже цен Торгсина. Директор казахского Торгсина сетовал: «…покупатель наш капризный, идет к нам только тогда, когда на базаре нет продуктов, или для своей выгоды продать драгметаллы с расчетом 1 руб. (торгсиновский. – Е. О.) за 60 руб. и выше в совзнаках. Иначе к нам не приходят». По его словам, после повышения цен весной 1934 года продажа продовольствия в Торгсине «падала стремя голову»: раньше мука расходилась по 1–2 т в день (Чимкент), а теперь продают 1 т в пятидневку, животного масла продавали («когда было») от 100 до 180 кг в день, теперь не более 1 кг, мяса по старым ценам продавали от 100 до 150 кг в день, «теперь совсем не берут», растительное масло покупали по 5–6 л в день, а теперь по пол-литра и то не каждый день – «по такой цене будем реализовывать до 1936 года». «Имеется водочных изделий большой запас», – жаловался руководитель казахского Торгсина, – но после повышения цены и водку не берут. «Одним словом, после наценки, – заключал он, – получился полный застой». Не понимая, что в дело ценообразования вмешались высокие инстанции, руководитель казахского Торгсина обвинил правление в нежелании считаться с реальностью.

Вынужденно и неохотно, под давлением Наркомвнешторга, правительство сначала выборочно, а затем повально начало снижать цены на продукты в Торгсине. В октябре 1934 года постановлением СНК были снижены цены на сахар и кондитерские изделия. В марте 1935 года снизили цены на ржаную муку, макаронные изделия, рыбно-икорные товары, консервы и сахар. Снижение цен по длинному списку продовольственных товаров было проведено в июле 1935 года. Снижение, однако, было недостаточным и запоздалым. Спрос на продукты в Торгсине продолжал падать. В отличие от продовольствия, в течение 1935 года правительство повышало цены на наиболее дефицитные промтовары, пытаясь аккумулировать валюту за счет «сытого спроса». С отступлением голода спрос на модный ширпотреб действительно вырос, но люди теперь могли купить те же товары и в универмагах за рубли. Падение спроса и затоваривание в Торгсине стали одними из основных причин его закрытия. Законы потребительского рынка оказались сильнее ценового диктата правительства.

История последних месяцев работы Торгсина поучительна. Она – еще одно свидетельство предприимчивости советского руководства. 14 ноября 1935 года правительство приняло постановление о закрытии Торгсина 1 февраля 1936 года. Постановление было опубликовано на следующий день, 15 ноября. В тот же день Торгсин прекратил принимать от населения драгоценные металлы и камни. Купить товары теперь можно было, только сдав наличную валюту или в счет валютных переводов из‐за границы.

Слухи о закрытии Торгсина давно ходили по стране, но люди, видимо, до конца не верили, что это произойдет. На момент объявления о закрытии Торгсина более 80 тыс. человек в стране имели неиспользованные торгсиновские деньги на сумму 3,5 млн золотых рублей, больше половины их находилось в Москве и Ленинграде, остальные – в 35 региональных конторах Торгсина. Решение правительства многих застало врасплох.

Известие о закрытии Торгсина мало изменило спрос на продукты, однако вызвало паническую скупку промышленных товаров в Торгсине. Руководство Торгсина, отмечая неслыханный ажиотаж, просило правительство поддержать их товарами. Из Харькова, например, сообщали, что после публикации постановления о ликвидации Торгсина план продаж был выполнен на 400%. Видимо, ранее люди откладывали покупку, ожидая поступления желанных товаров, но дольше ждать было нельзя. С закрытием Торгсина его деньги превращались в никому не нужные бумажки. А ведь за них люди отдали ценности. К 1 декабря 1935 года остаток торгсиновских денег у населения снизился до 2,5 млн рублей, то есть только за две недели, прошедшие с момента публикации постановления о ликвидации Торгсина, люди купили товаров на 1 млн рублей. О панике свидетельствует и сброс на черном рынке неиспользованных торгсиновских денег, что привело к снижению обменного курса торгсиновского рубля. В Харькове, например, до объявления о ликвидации Торгсина золотой торгсиновский рубль на черном рынке шел за 30 простых советских рублей, а после публикации постановления за него стали давать лишь 20–22 рубля.