Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов

Причины, по которым китайские власти терпят «неполитические» протестные акции, вполне понятны. Вреда от них по большому счету мало. В той мере, в какой господство КПК остается незыблемым, они даже помогают властям. Во-первых – элементарно, – они позволяют «сбросить пар» в точках социального напряжения. Во-вторых, в условиях, когда обратная связь между населением и властями нарушена (а при тираническом режиме это неизбежно), они выполняют полезную информационную функцию, сообщая властям о настроениях подданных. В-третьих – и это важно уже не только для выживания, но и для рутинной деятельности КПК, – они позволяют идентифицировать чиновников, которые слишком далеко заходят в своей алчности. Власти Китая борются с коррупцией постоянно, причем с невиданной по российским меркам эффективностью. Дополнительная информация, поступающая в весьма убедительной форме, не мешает.

Связь между сменой власти и сменой режима не является очевидной для массового сознания, и дело тут не в ограниченности обывателей, а в том, что на коротких дистанциях такой связи и правда нет. Традиционные политические режимы (вроде китайской монархии) веками переживали натиск крестьянских восстаний, время от времени успешных, за счет того, что меняли плохих монархов на хороших. Сегодня вероятность совпадения смены власти со сменой режима выше, однако будет ли идущий на смену автократии режим демократическим – это отдельный и далеко не предрешенный вопрос.

Массовое движение против власти может принять такое направление, которое будет благоприятным не для демократизации, а для перехода к иной форме авторитаризма. Скажем, в Египте раскол движения, приведшего к падению режима Хосни Мубарака, значительно облегчил путь к установлению военного режима, стремительно эволюционировавшего в направлении персоналистской диктатуры. Многочисленны и примеры другой траектории, при которой непосредственным итогом массовых выступлений было установление партийных режимов. Действительно, в процессе борьбы партия может организационно окрепнуть, сформировать идеологию и внедрить ее в массы, а это и есть ключевые предпосылки к созданию партийного режима.

Сегодня есть сильный соблазн предположить, что такое массовое движение было бы по преимуществу националистическим, а значит, и установленный им режим носил бы крайне правый, фашистский характер. Однако такое предположение обманчиво. Дело не в том, что радикальное крыло российских националистов властям удалось закатать в асфальт систематическими репрессиями, а те националисты, которые остаются на поверхности в качестве «военных блогеров», ни к чему подобному не способны ввиду трусости и готовности обслуживать нынешнюю власть за крохи со стола настоящих хозяев жизни. При резком повороте событий настоящие буйные нашлись бы: одни всплыли бы из забвения, а другие сменили бы вехи, почуяв новую выгоду.

Дело в элементарной логике. Массовое националистическое движение в современной России возможно лишь как движение за продолжение – любой ценой и любыми средствами – наступления на Украину. А поскольку власти и сами не отказываются от такой цели, то на данный момент эта повестка дня почти пуста, сводится к жалобам на некомпетентность военного руководства и к просьбам его сменить, обращенным к Путину. Судя по всему, изменить ситуацию может лишь признанное, очевидное военное поражение в сочетании с падением уровня жизни. Однако если это произойдет, то требовать продолжения банкета будут немногие. На первый план выйдет вопрос об ответственности за провал, то есть о смене власти.

Российская оппозиция приложила серьезные и в целом продуктивные усилия к тому, чтобы мысль о демократии как способе сменяемости власти закрепилась в общественном сознании. Сейчас эта мысль дремлет, но ее активация в условиях массовых протестов практически неизбежна. Это, на мой взгляд, способно создать ту самую точку, в которой стремление людей к изменениям соединится со стремлением к демократии, а разделяющие это стремление политики получат шанс на успех.

Возможность такого поворота событий облегчается тем обстоятельством, что и для тех политиков, системы взглядов которых отнюдь не фокусируются на демократии (включая сюда тех же националистов и, возможно, левых), сменяемость власти путем выборов может оказаться полезным инструментом, дающим им возможность не только выжить на политическом поле, но и продолжить борьбу за власть. Напомню, что наиболее успешное на данный момент движение за демократию в России, которое в 1991 году привело-таки к смене режима, было идеологически разнородным и включало в себя не только демократическую, но и весьма существенную националистическую составляющую.

Таким образом, если и не в текущих условиях, то после их изменения в легко прогнозируемом направлении массовое движение за демократию в России возможно. Однако мы живем в мире, где движения подобного рода не выдерживают столкновения с репрессивными государственными машинами. В России на слуху пример Беларуси. Но пример Венесуэлы более показателен – в частности, в том отношении, что авторитарное государство способно одержать верх даже в условиях, когда оппозиция пользуется колоссальной поддержкой внутри страны и получает всестороннюю помощь из-за рубежа. К огорчению пропагандистов, долгие годы зарабатывавших на баснях о «цветных революциях», тема во многом исчерпана.

Массовые выступления против режима могут послужить важным обстоятельством, способствующим смене режима, но лишь в контексте более широкого круга событий, охватывающего не только массы, но и правящий класс. Более того, ключевое значение имеет не столько массовость выступлений, сколько готовность власть имущих к поискам компромиссных решений. При такой готовности десятки тысяч протестующих могут добиться успеха там, где без нее потерпели бы поражение миллионы. Другая сторона дела состоит, конечно, в том, что тогда можно было бы и вовсе обойтись без массовых выступлений. Исторический опыт показывает, что революция – не лучшая дорога к демократии. Франция достигла устойчивой демократии через восемьдесят с гаком лет после взятия Бастилии, пережив целую серию диктатур. Кнопка, с помощью которой можно открыть шлагбаум для проезда по менее ухабистой дороге, под рукой не у масс, а у правящего класса.

4.3 Массовое сознание в России

Понятно, что даже если народ не стремится к активной борьбе за демократию, сама идея об отказе от авторитаризма не должна вызывать у него активного противодействия. В массовом сознании должно присутствовать представление о приемлемости демократии, а также о том, что у нее есть какие-то преимущества над авторитаризмом. Это необязательное условие для демократизации. В теории она может быть проведена правящим классом без участия народа, который при этом был бы просто поставлен перед фактом. Однако такое возможно только в обществах, где население совсем уж далеко от политики. В России это не так, и поэтому та или иная оценка состояния массового сознания имеет значение для анализа перспектив смены режима.

4.3.1 Политическая культура

Фразу «каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает» обычно приписывают консервативному (мягко говоря: по оценке одного французского литературоведа, он был «яростный абсолютист