Школа обмана - Борис Пугачев

Наконец ему удалось дозвониться. Однако, вопреки ожиданиям Родика, ответили по-английски, из чего следовало, что Боря отсутствует. Родик жестом попросил Михаила Абрамовича не отправлять факс. Тот, зажав ладонью микрофон телефонной трубки, переспросил. Получив подтверждение, он, побеседовав еще несколько минут, повесил трубку.

— То ты торопишься, то, наоборот, тянешь, — удивился он. — Боря ведь знает о результатах и просил их переслать.

— Я решил дождаться пакета из Лондона. Если он вскрывался, то мы отправим результаты анализа, а если нет, то надо будет просить Борю пока помолчать. И вероятно, Грише придется полететь в Лондон и перехватить результаты повторной экспертизы, а заодно взять тестовый состав.

— Думаешь, что мы производим не грин кардамон?

— У меня есть очень плохое предчувствие. Мы посчитали себя умнее всех, не подумав, почему в мире выпускается так мало этого чертового грин кардамона. Ведь англичане и немцы тоже умеют делать сушилки. Пусть наша производительнее, но увеличение производительности, как мы знаем, мало влияет на качество. Почему они с их мощным развитием техники не изготовляют грин кардамон на своих сушилках? Не поверишь, но у меня как будто шоры с глаз упали. Я словно под гипнозом был. Первый раз в жизни я организовал дело, всесторонне не проверив исходную идею.

— Просто ты и все мы уверены в профессионализме Бори. Это нормально. Мы же с тобой технари, а не биологи. Я не сомневаюсь: Боря все делает правильно.

— Не успокаивай. Мы обязаны были во всем сами удостовериться, а повели себя хуже партийных работников. Те хоть независимых экспертов привлекали, а мы? Если такой прокол подтвердится — никогда себе не прощу. Миш, включи, пожалуйста, свет, а то сидим в потемках. Куда Гриша запропастился?

— Слушай, мы с этими заморочками сегодня не пообедали. У меня есть бутерброды. Хочешь?

— Знаешь же, что я редко обедаю. Ешь сам.

— Чай-то хоть будешь?

— Чая попью. Чай пить — не науку творить. Неужели мы прокололись? Вот позор-то будет. Век живи — век учись, как говорил товарищ Ленин, как учила Коммунистическая партия… Дураком помрешь.

— Ну ты, Родик, разошелся. Ничего пока неизвестно. Что меня дернуло задавать вопросы? Ты теперь всех изведешь.

— Ты прав. И это самое малое из того, что может быть. Мне надо было все самому проверить, заставить Борю провести независимую экспертизу качества, когда он делал этот чертов зеленый кардамон, а я постоянно думал, как обеспечить производство. Извечный вопрос «Что делать?», а не «Что делаем?». На слух они почти неразличимы, а на деле — в них вся беда советского народа, да и русского тоже. Идем прямой дорогой, все отлично, верим, что дорога ведет к храму. Но надо не верить, а знать. Проверить. Вдруг храма нет или он в другой стороне? А мы пройдем дорогу, поймем, что шли не туда, и успокаиваем себя — мол, и на старуху бывает проруха, кто бежит, тот и спотыкается… Народная мудрость. Не мудрость это, а самооправдание, самоуспокоение и дурость. Мозгов мало — вот мы сами себя и оправдываем. А сесть, подумать — это не для нас. Иван-дурак — народный герой. Веруем мы… В вождей, в авторитеты, в чудо, в людей веруем. Да во что только не веруем, а надо самим все проверять. Вера может только в Бога быть, да и то потому, что проверить никак нельзя…

— Вон, Гриша подъехал, — прервал философские размышления Родика Михаил Абрамович. — Сейчас окажется, что все твои сомнения и переживания надуманны.

— Что бы мы ни увидели в пакете, сомнения мои это не развеет. Однако если пакет никто не вскрывал, то сомнения перейдут почти в уверенность. Предположить, что в таком уважаемом английском учреждении ошиблись, — трудновато. Дожевывай, и пошли к Грише в кабинет.

Григорий Михайлович еще не успел принять свою излюбленную позу и закурить сигариллу. Он стоял у стола, на котором лежал знакомый Родику пакет. Родик взял его в руки и тщательно осмотрел:

— Похоже, оправдываются мои самые плохие предчувствия. Вероятно, его не вскрывали. Впрочем, гасите свет, закрывайте шторы. Сейчас мы это узнаем точно.

Михаил Абрамович щелкнул выключателем, а Айзинский сомкнул жалюзи. Комната погрузилась в сумрак, и Родику понадобилось несколько минут, чтобы зрение адаптировалось. Проникающее в окно уличное освещение позволяло различать отдельные предметы, но аккуратно открыть пакет не получалось, и Родик попросил:

— Миша, зажги свет, пожалуйста. Гриша, у тебя где-то был резак… Если не трудно, одолжи мне его.

Родик, прижав линейкой кромку пакета, провел вдоль нее резаком и скомандовал:

— Миша, быстро выключай свет.

Когда свет погас, Родик не без труда отделил от внутренней части конверта прямоугольный лист. Даже в темноте было видно, что лист совершенно белый.

— Зажигай свет, — грустно произнес Родик.

На свету лист в руке Родика начал менять цвет и вскоре стал бордово-черным.

— Ну вот… Все в дерьме, и тут выхожу я во всем белом… Это я и предчувствовал. Пакет не вскрывали.

— И что из этого следует? — спросил Григорий Михайлович.

— Пока ты по лошадям ходил, мне в голову с подачи Миши пришла мысль о том, что все мы простые лохи. Мне подумалось: может, Боря не разобрался в истинной сущности продукта, называемого в торговом мире грин кардамоном? Знаешь, часто один и тот же термин понимается по-разному. Подозреваю, что у нас могла сложиться похожая ситуация, и никакого злого умысла не было и нет. Просто Боря взял за образец не тот состав. То, что пакет не вскрывали, косвенно подтверждает мое предположение. Если я ошибаюсь, выпьем за мой счет ящик водки. Однако боюсь, что я прав.

Григорий Михайлович молча закурил, положил портсигар на стол и уставился на него так, будто видел впервые. Потом грустно окинул взглядом кабинет и произнес с какой-то странной усмешкой:

— Ты шутишь… Этого не может быть… Мы вложили огромные деньги…

— Гриша, это одно из разумных объяснений сложившейся ситуации. Мы не можем его игнорировать. Для проверки надо лететь в Лондон. Многократная виза только у тебя… На карту слишком многое поставлено.

— Я и так через два дня должен быть в Лондоне, я уже тебе говорил. Там забраковали двух лошадей из последней партии, предстоит разбираться. А вот как я разберусь с кардамоном — не ясно. Я в этом почти ничего не понимаю. Для меня все эти химические термины — еще со школы тарабарщина.

— Тебе не надо ни в чем разбираться. Нам просто нужен состав того, что они называют грин кардамоном. Ты посетишь лабораторию и объяснишь ситуацию. Думаю, тебе без проблем выдадут наше заключение. Попроси, чтобы в нем указали тестовый состав, это упростит нашу работу. Сразу по факсу перешлешь сюда. Все, на этом твоя миссия закончится, — пояснил Родик.

— А что, Луспа такое заключение не привез?

— Полагаю, что привез, но Боря мне его не показывал. Может, потому, что я не просил, а может, и умышленно. Я думал тогда о другом…