Елизавета Тюдор - Ольга Дмитриева

За два года до казни Марии, в 1585 году, Англия перестала прятаться за кулисами в европейском конфликте вокруг Нидерландов и открыто выступила на сцену. После убийства Вильгельма Оранского обезглавленные кальвинистские Северные провинции прямо обратились к королеве Елизавете с предложением принять их под эгиду Англии и стать их верховной правительницей. Она, разумеется, отказалась, так как это было равнозначно объявлению войны Филиппу. Однако сторонники решительных действий в совете требовали немедленной и более ощутимой помощи Нидерландам. После бесконечных дебатов и борьбы с умеренными — Берли, Сассексом и самой королевой — «партия войны» возобладала, и было решено послать туда большую английскую армию во главе с Лейстером. Война опять обещала быть странной, не объявленной ни одной из сторон, с весьма скромными задачами для английского экспедиционного корпуса: не допустить захвата испанцами Голландии или Зеландии, главным образом их портов, что могло бы быть опасно для Англии.

Елизавета не находила себе места. Она не хотела отпускать от себя Лейстера, с которым в очередной раз помирилась. Убедить ее подписать его назначение главнокомандующим английской армией, казалось, положительно невозможно. Много раз она брала перо, чтобы сделать это, но тут же отшвыривала его. Наконец, в минуту смутного расположения ее духа, Лейстер был произведен в главнокомандующие и успел отбыть на континент, прежде чем королева передумала. Его соперники и недоброжелатели молились, чтобы он никогда не вернулся и сгинул в голландских болотах, как в свое время герцог Алансон. К их разочарованию, Медведь оказался выносливее Лягушонка.

Более того, впервые вырвавшись из жесткой узды, в которой его всегда держали дома, он воспылал честолюбивыми мечтами и, не информируя ни о чем свою повелительницу, согласился принять предложение голландцев стать их верховным правителем. Узнав об этом, Елизавета зарычала, как рассвирепевшая львица: как мог он, ее подданный, принять почести и положение, которые предлагались его королеве, но были отвергнуты ею из соображений государственной целесообразности? Не думает ли он, что это было сделано для того, чтобы ее амбициозный протеже навлек на Англию полчища испанцев? Лейстер получал в своей жизни немало писем от королевы, в них были слова любви, дружеского расположения, упреки, жалобы. Теперь это были гнев, достойный олимпийских богов, и уничтожающий сарказм: «К чему тебе нужен ум, если он подводит хозяина в самый решающий момент? Делай, что тебе… приказано и оставь свои соображения при себе… Я совершенно уверена в твоих верноподданнических намерениях, но не могу потерпеть этих ребяческих действий». Лейстер прибег к испытанному средству, чтобы разжалобить свою госпожу, — заболел. Оно и на этот раз оправдало себя — гнев королевы утих и Лейстеру даже было позволено сохранить злосчастное звание, чтобы не обескураживать голландцев и не потерять лицо.

Оставался, однако, еще один человек, которого непосредственно касались дела Лейстера в Нидерландах, — Филипп II. Он не был так снисходителен, как Елизавета, и не собирался терпеть новоявленных правителей в землях, которые привык считать своими. Поскольку вмешательство англичан становилось все опаснее, он и герцог Парма, губернатор Южных Нидерландов, сочли, что выгоднее один раз потратиться на большую экспедицию против Англии, чем постоянно выносить ее укусы. Последней каплей стал очередной грабительский рейд Дрейка в 1585–1586 годах в американские колонии Испании. Англичане добывали деньги на войну в Нидерландах в испанских рудниках! Филипп отдал приказ о подготовке к «Предприятию». Стратеги засели за карты, планируя будущую кампанию. Предполагалось, что мощный испанский флот направится к Англии, войдет в узкие проливы между островом и континентом, встанет на якорь у голландского берега, чтобы принять на борт армию вторжения из числа войск Пармы в Нидерландах, а затем атакует Англию со стороны Эссекса и Кента, там, где в море впадает Темза — артерия, которая приведет их к самому сердцу страны — Лондону. Испанцы принялись готовить флот, и казнь Марии Стюарт ни на сутки не ускорила и не задержала его отправку. Все было готово к весне 1587 года.

Помешал «Предприятию» вездесущий Дрейк. Донесения английской разведки об огромном испанском флоте, который с неизвестной целью собирался в бухте Кадиса, взволновали всех. Англичанам, казалось, оставалось лишь ждать, куда он двинется, и положиться на Провидение, если владычица морей Испания пошлет свои галеоны против их северного острова. «Корабли — деревянные стены Англии» — такова была излюбленная поговорка времен Генриха VIII и Елизаветы. Едва ли, однако, эти стены смогли бы сдержать натиск того, что испанцы не без основания окрестили Армадой. Но как должны были измениться люди, настроения, какую уверенность обрели в себе морской народ и его вечно нерешительная королева, если они осмелились не дожидаться врага, а атаковать его первыми!

2 апреля 1587 года из уже легендарного Плимута вышла английская эскадра под командованием Дрейка. Помимо новейших дальнобойных пушек, адмирал был вооружен грамотой с личной подписью его королевы и печатью, изображавшей ее самое. Ему предписывалось атаковать испанский флот во имя «чести и безопасности Нашего королевства и его доминионов». Веселый толстяк определял свою миссию менее выспренне: «Подпалить бороду испанскому королю».

Спустя несколько недель английский флот подошел к Кадису, в удобной бухте которого стояли на якоре лучшие галеоны испанского военного флота и десятки торговых кораблей. Англичане атаковали их с ходу. Внезапность и переполох, который поднялся в бухте, когда к испанским кораблям устремились лодки, начиненные взрывчаткой и зажигательными смесями, сделали свое дело. Тридцать четыре корабля сгорели или были потоплены, береговая крепость сдалась на удивление легко. Дрейк, по обыкновению, вежливо обошелся с населением, отдал должное местному вину и, загрузив им четыре захваченных испанских корабля, отбыл. Впрочем, не сразу. Он еще помедлил у Азорских островов, поджидая испанский «серебряный» флот из Америки — благовоспитанный адмирал всегда оставался в душе чуточку пиратом. Не дождавшись его, Дрейк вернулся в Плимут.

Испанцам потребовался почти год, чтобы оправиться и снарядить новую Армаду. Она должна была стать возмездием англичанам за все — за их протестантизм, за пиратство, за Нидерланды и Кадис. Рассказ о гибели Великой Армады — один из тех, что с детства запечатлеваются в памяти каждого, настолько силен в нем дух Истории, героический, волнующий и возвышенный. На деле все обстояло одновременно и более прозаично, и более трогательно.

Интервенция всегда бывает некстати, но она была особенно некстати для англичан в 1588 году. Сундуки королевы были пусты. Война давно велась на принципе самоокупаемости, но после больших финансовых вливаний в Нидерланды и рейда в Кадис, который принес великую победу, но и потребовал великих расходов, новых поступлений в казну не было. Солдат и матросов было не на что кормить, не хватало пороху и ядер, прибрежные города и графства стонали под бременем всевозможных поборов и повинностей, связанных с ожидаемым вторжением: нужно было вооружать и тренировать ополчение, дежурить вдоль всей береговой линии у биконов — сигнальных костров, поднятых на высокие столбы, чтобы при появлении Армады на горизонте, как по телеграфу, немедленно оповестить всех. Только поддержание страны в боевой готовности съедало столько средств, что измученный мыслями о деньгах лорд Берли взмолился наконец: «Если мир невозможен, пусть лучше враг не медлит… потому что ожидание нас буквально поедает». Как будто вняв его молитве, испанский флот показался на горизонте — 130 кораблей, ведомых герцогом Медина-Сидония, с 18 тысячами пехотинцев на борту, не считая экипажей. Никто и никогда еще не видывал такой силы. Испанцы отправлялись в свой крестовый поход против неверных с воодушевлением. Накануне выхода из порта JIaКорунья они долго молились и дружно отказались от услуг местных проституток. Что может лучше доказать серьезность их намерений и веру в свою священную миссию?