Не та дверь - Михаил Киоса

«Он бы и запер, – возразил внутренний голос. – Что, не знаешь, как это делается, или сам никогда не отпирал? Вставляешь отвертку в прорезь, и готово. Уж, наверное, у него есть отвертка специально для таких случаев. А нет, так можно и скальпелем, тупой стороной лезвия».

Но Васе этот вариант показался натянутым. Нет, не было никакого маньяка. Алла жива и здорова, все в порядке. Надо только прийти домой, успокоить детей и выяснить, почему же она тогда ничего не слышит.

Ничего не слышит…

Вася сел прямо. Может, вот она, разгадка? Какие-то проблемы начались? Инфекция или посттравматический синдром? Заснула, во сне слух отказал, вот и не открывает Любе.

«Конечно, Васенька, и так тоже может быть, – согласилась мама. – Вот только одного не пойму. Дверь-то она зачем заперла? Если спать легла, так чего закрываться? От детей? Им просто сказать можно было. Да вы ж всегда так и делали, если днем ложились, разве нет?»

Вася не мог не признать тот факт, что внутренний голос, с недавних пор ставший очень похожий на мамин, прав. В самом деле, они с Аллой никогда не запирали дверь, даже если им не терпелось прямо посреди дня заняться любовью. А такое по выходным случалось куда чаще, чем дневной сон.

Родители сажали детей смотреть мультик, делали звук погромче, закрывали – не запирали! – обе двери или бежали в ванную. Вот и все. Краснеть, будучи застигнутыми в самый неподходящий момент, им не пришлось ни разу.

«А ведь Алла делала это далеко не тихо», – с удовольствием вспомнил Вася.

«Вот и я о том же, сынок».

Сразу за этим голосом раздался другой:

«Я плохо себя чувствую… ощущаю».

«Так что же? – спросил себя Вася. – Все-таки напилась?»

По всему выходило, что именно так. Это объясняло и то, что Алла не слышала, как Люба стучалась к ней, звала маму, и то, что дверь вообще была заперта. У жены хватило мозгов. Она закрылась, чтобы дети не видели свою мать в таком состоянии.

Вася сжал кулаки. Два дня выкобенивалась, вместо того чтобы понять, в чем виновата, и извиниться. Теперь вот взяла и надралась. Да хрен бы с ней, пусть пьет, если ни на что другое не способна, но детей-то зачем до такого доводить? Неужто не могла сказать, мол, буду спать долго, устала очень, не беспокойте? Как проснусь, так и выйду.

Когда наконец такси подрулило к подъезду, Вася уже едва сдерживал себя. Помогала только мысль о Любе с Женькой. Что бы там ни натворила его женушка, а их втягивать в это было нельзя. Он разберется с Аллой, но так, чтобы они этого не поняли.

Вася заплатил таксисту, выскочил из машины и ринулся к двери подъезда. Он достал из кармана связку ключей и едва не уронил ее в грязь. Нашел домофонную таблетку, дернул ее вверх – остальные ключи при этом, разумеется, растопырились в разные стороны, – приложил к круглому гнезду контакта. Домофон, как водится, с первого раза не отреагировал, вынудил Васю чертыхнуться и попробовать снова.

Пока лифт ехал на седьмой этаж, он пытался хотя бы немного успокоиться, чтобы не сорваться при виде запертой двери в спальню и не разнести ее на хрен.

Дети встретили его возле двери. Стоило ей распахнуться, и они повисли на нем, обняли, замерли.

Вася прижал их к себе и какое-то время стоял, смотря в дальний конец коридора, туда, где справа виднелась дверь в спальню.

«Как ты могла?! Посмотри на них!.. Взгляни! Что ты натворила, мать твою?!»

Ощущение крушения мира, безвозвратной потери той семьи, которую Вася давно привык считать чем-то незыблемым, на миг потушило всю злость, горевшую в нем. Словно кто-то плеснул водой на костер. Однако его сердцевина оказалась слишком горячей, угли уцелели, и вскоре злость вспыхнула с новой силой.

«Как ты могла?!»

Вася закрыл глаза, глубоко вздохнул, досчитал до тридцати.

– Так, дети, идите в комнату. Я сейчас разденусь и пойду к маме. – Голос отца оказался севшим.

Может, из-за его попыток держать себя в руках.

«Все хорошо. Мама просто спит. Она очень устала и плохо себя чувствует». – Эти слова так и остались непроизнесенными.

Люба взяла Женю за руку и пошла к детской.

На пороге она обернулась.

– Папа…

Вася в это время расшнуровывал туфли. Надо делать вид, что все в порядке. Дети замечают любую мелочь.

Он поднял голову и услышал:

– Женька говорит, что мамы больше нет. – У Любы прыгали губы, она разревелась.

Женьку, стоявшего рядом с сестрой, но уже в комнате, Вася не видел, зато услышал. Сын тоненько завыл, впервые на его памяти. Обычно малыш плакал, как и все дети, громко, с шумными всхлипами, вскрикиваниями.

«А тут… словно бабка на похоронах, – подумал Вася и стиснул зубы. – Довела детей! Полюбуйся, красавица! Это ты такое сделала!»

– Все хорошо, – выдавил он из себя, даже не пробуя ободряюще улыбнуться.

Вместо слов из его горла рвалось хриплое рычание.

– Я уже иду. Ждите. – Вася стащил туфли нога об ногу и пошел вперед по коридору.

Люба взглянула на его лицо, как-то особенно резко всхлипнула, схватила брата за руку, втащила его в детскую и закрыла дверь.

Вася, который видел перед собой одну только дверь в спальню, едва ли заметил это. Дойдя до цели, он дернул ручку вниз, и та очень легко поддалась его напору. Заперто. Вася стоял какое-то время перед дверью, пока наконец-то в его мозгу, затуманенном яростью, не возник образ отвертки с широким плоским жалом.

Инструменты лежали на маленькой антресоли в прихожей. Вася, встав на табурет, распахнул дверки, вытащил наружу ящик, опустил его на пол, сорвал крышку. Один из пластиковых запоров, удерживавших ее, сухо хрустнул и отлетел в сторону.

Вася схватил отвертку и ринулся обратно к спальне. Вставлять инструмент в прорезь замка пришлось, держа левой рукой правую.

Механизм коротко щелкнул, дверь приоткрылась. Он так сильно крутанул шайбу замка, что заодно и полностью убрал язычок в дверь. Вася толкнул ее. Створка отлетела в сторону, ударилась об ограничитель, глухо задребезжала и стала отъезжать обратно.

Алла лежала на кровати, повернувшись к окну и прикрыв ноги одеялом. Над ее головой горел ночник. Картина была настолько знакомой, своей, родной, что Вася, уже занесший ногу, чтобы ринуться внутрь, опустил ее на прежнее место.

Вот сейчас, как бывало уже не раз, если он задерживался допоздна на работе, Аля повернется на спину, потянется, посмотрит на него и улыбнется.

«Ты пришел, – скажет она очень теплым и чуть хриплым голосом. – А я вот ждала-ждала и задремала. Что стоишь на пороге? Целоваться будем?»

Голова у Васи закружилась. Он схватился рукой за косяк и безотчетно взмолился о том, чтобы видение стало явью.