Крупская - Леонид Млечин

Британский писатель Герберт Уэллс, который приехал посмотреть, что творится в России, удивленно описывал, как сложно войти в Кремль: «Уже в воротах нас ожидала возня с пропусками и разрешениями. Прежде чем мы попали к Ленину, нам пришлось пройти через пять или шесть комнат, где наши документы проверяли часовые и сотрудники Кремля. Это затрудняет живую связь России с ним».

Ни следа не осталось от предреволюционного лозунга равенства. Только поначалу вожди испытывали те трудности, что и все. Революционный аскетизм растаял буквально на глазах.

В Кремле поселились Ленин с Крупской, Троцкий, Каменев, Цюрупа, Сталин, Луначарский, Рыков, Калинин. Автомобили им предоставляла военная автобаза Совнаркома.

Когда Ленин с Крупской переехали в Москву, то первые две недели прожили в гостинице «Националь», потом обосновались в Кремле. Сначала в Кавалерском корпусе, где за семьей ухаживали кремлевские служащие. Потом им подобрали бывшую прокурорскую квартиру на третьем этаже большого здания судебных установлений, в конце коридора, где находились и зал заседаний Совнаркома, и служебный кабинет главы правительства.

Как писал сам Владимир Ильич, квартира — «размером четыре комнаты, кухня, комната для прислуги (семья — 3 человека плюс 1 прислуга)». Всем — Владимиру Ильичу, Надежде Константиновне и Марии Ильиничне — досталось по комнате. Еще одну — проходную — сделали столовой. Но обычно ели в кухне. Владимир Ильич любил, когда ему готовили грибы, баклажаны, паштеты, бефстроганов.

Прислуга, упомянутая Лениным, — это Саша Сысоева, которая долго жила в семье вождя и вела хозяйство. Она была двоюродной сестрой известного некогда революционера Ивана Бабушкина, ученика Крупской в вечерней воскресной школе.

Мария Ильинична Ульянова получила комнату рядом со столовой. После Февральской революции она приняла участие в издании «Правды» и стала ответственным секретарем. Редактором «Правды» был Николай Иванович Бухарин. Редакция разместилась в здании бывшей гостиницы «Дрезден» — напротив Моссовета на Скобелевской площади. В июне 1918 года правдисты перебрались на третий этаж флигеля во дворе дома 48 по Тверской улице, второй этаж заняла редакция «Известий».

Днем Ленин присылал за сестрой машину, и они обедали втроем. Свою жизнь Мария Ильинична посвятила брату, заботилась о нем не меньше жены: «С самых детских лет я испытывала к Владимиру Ильичу какое-то совсем особое чувство: горячую любовь вместе со своего рода поклонением, точно это было существо какого-то особого, высшего порядка».

Ленин не одобрял, когда Надежда Константиновна задерживалась у себя в наркомате. Отправлял за женой машину. Звонил ее секретарю:

— Верочка, гоните Надю домой, машину я послал.

Секретарь заходила в кабинет и начинала собирать ее портфель.

— Что, уже звонил? — спрашивала Крупская.

— Звонил, звонил, Надежда Константиновна. Машина сейчас придет.

Подниматься на третий этаж в свою квартиру при очень высоких кремлевских потолках Крупской было трудновато, ее больное сердце давало о себе знать. Ленин попросил устроить лифт. Он и сам очень уставал. В октябре 1917 года началась жизнь, к которой он совершенно не был подготовлен. Крупская всегда говорила: «Володя любит только тишину и чистоту». А после революции он оказался в центре настоящего смерча.

Прежде всего советская власть организовала своим вождям усиленное питание. 14 июня 1920 года Малый Совнарком утвердил «совнаркомовский паек». Ответственным работникам полагалось на месяц (в фунтах, один фунт — 400 граммов): сахара — четыре, муки ржаной — 20, мяса — 12, сыра или ветчины — четыре. Два куска мыла, 500 папирос и десять коробков спичек. Наркомам и членам политбюро — еще и красная и черная икра, сардины, яйца, колбаса, масло.

Директор одной из крупных библиотек пишет в воспоминаниях, как побывала в кремлевской квартире Луначарского: «Я набралась храбрости и зашла в кабинет, где находились нарком с женой. Они сидели за письменным столом, на котором стояла большая плетеная корзинка со свежей клубникой. Из-за разрухи я уже несколько лет не видела клубники. А тут целая корзинка, да еще в апреле месяце!»

О том, что народ голодает, не задумывались. Беспокоились лишь о тех, кто был нужен. Ленин распорядился: «Поручить Наркомату продовольствия устроить особую лавку (склад) для продажи продуктов (и других вещей) иностранцам и коминтерновским приезжим… В лавке покупать смогут лишь по личным заборным книжкам только приезжие из-за границы, имеющие особые личные удостоверения».

Советские чиновники стремительно отдалялись от поддержавшего их лозунги народа и с раздражением воспринимали жалобы на тяжкую жизнь. Но разговоры о нескрываемом барстве новых властителей распространялись в партийной массе. В сентябре 1920 года IX Всероссийская партконференция поручила комиссии заняться устранением материального неравенства: «установить истинные размеры существующих привилегий» и необходимые ввести в рамки, «которые были бы понятны каждому партийному товарищу».

Кремлевская контрольная комиссия секретным порядком оповестила членов ЦК: «Считаем необходимым указать ЦК на недовольство, вызываемое как внутри партии, так и среди беспартийных рабочих жилищным, продовольственным, транспортным и другими порядками Кремля».

Второго марта 1921 года комиссия утвердила итоговый доклад, в котором говорилось: «Ознакомившись со всеми нормами питания, комиссия пришла к следующему выводу. Нормы Совнаркома необходимо пересмотреть в сторону значительного их сокращения, приняв во внимание общее положение с продовольствием». Выводы комиссии остались на бумаге.

Именно в этот момент нарком по иностранным делам Георгий Васильевич Чичерин пожаловался Троцкому: «Все журналисты сбежали за границу от голода, я же сбежать за границу не могу и потому дошел до крайней слабости и постепенно гасну». Троцкий порядком удивился и перебросил письмо председателю Совнаркома с короткой припиской: «Тов. Ленину. Неужели нельзя накормить Чичерина? Или это голодовка против “системы”?»

Чичерин принадлежал к людям, которые не так сильно, как новые чиновники, были озабочены устройством своего быта. Сообщение о том, что нарком иностранных дел голодает, расстроило Ленина. Ценные кадры ни в чем не должны были испытывать недостатка. 5 мая 1921 года он написал управляющему делами и члену коллегии Наркомата по иностранным делам Павлу Петровичу Горбунову: «Тов. Горбунов! Посылаю Вам это секретно и лично. Верните по прочтении. И черкните два слова: нельзя ли обеспечить Чичерина питанием получше? Получает ли из-за границы он “норму”? Как Вы установили эту норму и нельзя ли Чичерина, в виде изъятия, обеспечить этой нормой вполне, на усиленное питание?»

В тот же день вечером Горбунов написал ответ:

«Многоуважаемый Владимир Ильич! Из возвращаемого с благодарностью документа я впервые узнал о таком трагическом положении с довольствием тов. Чичерина. Ни он сам, ни лица, его обслуживающие (семья Бауман), ни разу даже не намекнули мне или моим помощникам об этом. Сегодня ему доставлены все продукты для обычного стола, а с завтрашнего дня будут регулярно доставляться молоко, яйца, шоколад, фрукты для компота и прочее. Дано одному товарищу следить, чтобы всё было, а на себя я беру ответственность за проверку и недопущение недохватов в будущем.