47 - Алексей Чумаков

– Сегодня я буду следить за тобой, – беззвучно прошептал я.

Шаги смолкли. Остановился и я, на секунду представив, как этот кто-то впивается глазами в пол точно так же, как я сейчас – в потолок. Мы словно играли друг с другом. Вместо того, чтобы бояться и паниковать, иногда проще понять правила игры. Мне пришлось принять существование необъяснимого в этой заброшенной квартире, хотя я и представить себе не мог, как выглядит это привидение – называйте его, как хотите! – шастающее по комнатам этажом выше. Единственное, что я знал наверняка и чувствовал каждой клеткой, – это наш с ним диалог.

Шаги возобновились. Как-то совсем беззвучно он перебрался из зала сразу в кухню. И теперь звуки стали более громкими, более нарочитыми, что ли… Затем топот ускорился, и, пробежав через весь зал и коридор, некто остановился у двери в ванную. Я тоже медленно вошел в свою, смахивая пот со лба. Мне становилось страшно, но я все еще старался воспринимать происходящее как приключение. В его передвижениях был пугающий сумбур, и как я ни пытался предугадать следующие действия – все было тщетно.

Наверху дверь негромко заскрипела, напомнив мне мой недавний визит туда. Призрак зашел в ванную комнату. Размеренная тяжеловесная поступь сменялась неуверенными, семенящими младенческими шажками. Возле ванны он затих. Я пытался уловить дыхание, хоть что-нибудь, но, когда он останавливался, наступала мертвая тишина. Никто не сопел, не вздыхал, не кряхтел – только шаги во всем их разнообразии. «Нечто» подошло к раковине, и над моей головой скрипнул кран.

Полилась вода. Внутри стен загудели трубы и зашипела канализация. В этот момент за окном грянул мощный раскат грома. Я вздрогнул и зажмурился, как будто что-то могло упасть мне на голову. Молния окрасила стены квартиры в белый цвет и исчезла, уступив желтому электрическому свету ламп люстры.

Цок-цок-цок по моему паркету – и в дверном проеме возникла мордочка Пса. Он испугался грозы. Его хвост и уши были поджаты, в глазах поселилась вся грусть дворовых собак. Увидев меня, он заскулил – и в этот миг в сорок седьмой прекратила литься вода. Наверху явно услышали нас и притихли.

– Тихо! Тихо! – шептал я, успокаивая собаку.

Пес послушно замолчал.

Я стоял, задрав голову: взгляд рассеянно скользил по углам, слух был сосредоточен на тишине. Секунду спустя дверь ванной наверху громко захлопнулась. Мы с Псом вздрогнули. Далее, один за другим, практически не сбиваясь с темпа, зазвучали мощные удары об пол. Вскоре они стали чередоваться с хлесткими шлепками об стену: удар об пол – шлепок по стене. Об пол – по стене. Пол – стена, пол – стена, пол – стена… Все это отдавало болезненностью. Но именно об этом и говорили люди в костюмах, которые допрашивали меня.

Я все еще стоял рядом с раковиной, и мое воображение вмиг наполнило ванну кровью, в которой плавало тело. Стены стали грязно-зелеными, зеркало потрескалось и почернело под слоем плесени. Я словно перенесся в сорок седьмую квартиру, пытаясь разглядеть здесь собственное отражение. Но вместо себя я снова видел неровную кровавую надпись. «Он здесь, за дверью. Он тяжело дышит. У него длинные ноги. Курносик».

На секунду я подумал, что действительно очутился там. Больное воображение выдало слишком реальную картинку, но, к счастью, длилось это недолго. Под продолжающиеся удары сверху я пришел в себя, оказавшись в своей светлой ванной комнате.

– Курносик… – Я взглянул на насторожившегося Пса. – Значит, это правда…

Чушь, которую я нес, уже не казалась мне смешной. Разве все это нереально? Перевернутый труп соседки, шаги в заброшенной квартире, странный мужчина, выбросившийся из окна. Что из этого – чушь? Ничего! Это действительно происходит здесь и сейчас!

Я поспешил в зал, нашел в кармане брюк, сложенных на кресле, визитку мужчины в очках и набрал его номер. Несколько гудков – и включился автоответчик: «Я сейчас не могу подойти к телефону. Оставьте свое сообщение, и я вам обязательно перезвоню».

Раздался длинный гудок.

– А… Добрый вечер. Это я… Я живу под сорок седьмой квартирой, если помните. Вы дали мне свою визитку и попросили позвонить, если услышу что-нибудь странное. Вот сейчас там кто-то ходит. Вернее, ходил, а сейчас прыгает. В ванной. Как мы и говорили. Вот послушайте. – Я подбежал к двери и вытянул руку ближе к потолку. Прыжки продолжались. – Вот так уже долгое время. Может, это и есть тот самый Курносик? Или кто-нибудь еще, не знаю… Прошу прощения за поздний звонок.

«Тот, кто живет под сорок седьмой… Что ты несешь?» Я сжал лицо ладонями. Лоб кипел, к коже было больно прикасаться, голова кружилась, по шее ручьем тек пот.

«Почему, когда вы нужны, вас нет? Не можете подойти к телефону, не можете вовремя приехать… «Звоните в любое время». Это время только что настало».

Курносик продолжал прыгать, не смущаясь, что его слышит полдома. Он, кажется, настолько втянулся в свою игру, что и не собирался успокаиваться. Я сжал скулы и почувствовал, как волна злости накрывает меня с головой. Неожиданно для себя я схватил швабру и изо всей силы треснул по потолку.

– Хватит! – заорал я. – Хватит прыгать, ублюдок! Хватит играть со мной, сука! – Я был на грани срыва. Руки тряслись, в голосе появился новый хрип, который раздирал горло. – Найди себе другую игрушку, тварь! Мне наплевать, Курносик ты, мертвая бабка или вонючий бомж, просто заглохни, скотина! – Я без передышки стал лупить шваброй по потолку с такой силой, что посыпалась штукатурка. – За-ткнись, су-ка!!! За-ткнись, дол-ба-ный у-род!!!

Прыжки прекратились.

Вне себя от ярости, я решил шагнуть навстречу своему страху. Я не мог больше бегать от него. Вооружившись шваброй, ножом и фонариком, я открыл входную дверь. Часы над телевизором показывали ровно час ночи.

– Ну, мразь, я тебе сейчас объясню, кто из нас жертва! – сказал я негромко и шагнул в темный подъезд. – Все уже спят, так что не ори.

Свет из квартиры заливал часть лестницы, ведущей вверх. Оставив дверь открытой, я прислушался: дождь и ветер продолжали хлестать в стекла, но, кроме них и моего еле слышного дыхания, не было слышно ничего. Погрузившись в разлетающееся эхо мрачного подъезда, я включил фонарик и ткнул тусклым кружочком света в сторону лестничной площадки. Медленно, оглядываясь по сторонам, как в дешевых фильмах ужасов, я поднялся на несколько ступенек и, встав на цыпочки, впился глазами в дверь с еле заметным номером «47». Тусклый свет фонарика рассеивался через пару метров и почти ничего не освещал. Пришлось подняться еще, чтобы увидеть всю дверь в про́клятую квартиру.

Семь или восемь ступенек отделяли меня от места преступления. Чем ближе я подбирался, тем сильнее становился страх внутри. Безудержная смелость таяла на глазах, а желание вернуться домой, наоборот, росло. Лишь упрямство и принципиальность толкали меня вперед.

Дверной проем был увешан опечатывающими лентами. Каждая была порвана аккурат по контуру двери. Бумага свисала, как бинты с мумии. Дверь была приоткрыта, и при виде черной щели меня передернуло. Пот катился градом, сердце неслось вскачь, но я упрямо поднимался. Мне хотелось заорать и ворваться туда, снося все на своем пути. Так намного легче, чем красться, вслушиваясь в собственные мысли. Но остатки здравого смысла не позволяли потерять голову.