Сердце из тьмы и тумана - Ольга Пашнина

Я испугалась, что магистр нас сейчас выгонит, но он дождался, пока Даркхолд сядет на противоположный конец дивана, на котором я сидела, отхлебнул кофе, поморщился – тот явно остыл – и продолжил:

– Этот замок он построил очень давно, еще когда лишь начинал свои эксперименты с темной магией. Когда Акориону удалось привлечь Таару на свою сторону, свести ее с ума, он бросил к ее ногам весь мир – в буквальном смысле. Она обожала драконов, а он убивал их и приносил ей. Каждый раз все больше и больше, окружая сестру костями. Это не склеп, это ее тронный зал, одновременно ад и музей. Страшно представить, что было бы, увидь… гм… кто-то неподготовленный это сейчас. И вот ответ на вопрос, почему я просил вас не говорить никому о смерти Олбрана. Нужно разобраться со всем наследием темного бога.

– Таара любила драконов и он убивал их для нее? – поежилась я. – Не похоже на заботу о близком.

– Не стоит пытаться понять воспаленный безумием мозг существа без души. Он любил ее так, как умел, на большее Акорион просто не был способен. Вопросов больше, чем ответов, Коралина. Мог ли Акорион обзавестись собственной душой или был обречен вечно быть частью сестры? Мог ли бог стихий ему помочь, если бы воспринимал его как сына, а не как соперника? Могла ли Таара противостоять брату, если бы ее хоть чему-то обучили? История не знает сослагательного наклонения. Во время войны замок был разрушен, а затем отстроен заново королем Даркхолдом. А после битвы за Флеймгорд выкуплен ван дер Гримами. Эти стены не видели ничего, кроме магии земли, при помощи которой их создавали, но вот подземные этажи… там могут скрываться сюрпризы.

Кейман строго посмотрел сначала на Дарка, затем на меня.

– Поэтому никогда, ни за что не ходите в подвалы! Не лезьте в тайные ходы! Даже боги не знают, что там осталось с темных времен и кто может изъявить желание полакомиться молодыми адептами. Понятно?

– Ага.

Я сладко зевнула, чувствуя, как тяжелеют веки и наливается слабостью тело. После пережитого небольшая чашка горячего вина превратилась в сонное зелье, которому я не могла сопротивляться. Мягкий негромкий голос Кеймана убаюкивал. Я то окуналась в сон, то выплывала в реальность, вслушиваясь в их с Дарком разговор.

– Как он выглядел? Как человек?

– Да. Он мог создать для себя абсолютно любой облик, но выбрал человеческий. Каких бы страшных тварей он ни создавал, как бы ни уродовал других, себя не менял.

– Как он погиб?

– Его убил бог стихий. Не так уж давно. Примерно в то время, когда ты родился. Раньше над Штормхолдом сияли три звезды, и каждая принадлежала богу. А потом они слились в одну. Увы, но она светила только для двух бессмертных магов. Акориону не нашлось места.

– У него была семья? Супруга?

– Если и была, мне об этом ничего не известно. Скорее всего, она давно мертва. Он не оставлял в живых тех, кого использовал.

Я окончательно провалилась в сон и потерялась в реальности, а последнее, что запомнила, – это задумчивое бормотание магистра:

– Я с ними тут делюсь сокровенными тайнами, а они спят, как будто я сказку рассказываю!

Раздался тяжелый вздох, и я почувствовала на макушке тяжелую теплую руку.

– Дети-дети. Что же с вами делать, чтобы потом рассказывать совсем другие сказки?

Потом я окончательно уснула, свернувшись клубочком на краешке дивана в директорском кабинете.

* * *

Над Фригхеймом стоит долгая звездная ночь. Я чувствую ветер, но совсем не чувствую холода. Так странно, ветер словно проходит сквозь меня. С каждым новым порывом я словно крепну, но, как и всегда бывает во сне, не могу пошевелиться. Лишь смотрю на мужчину, что уже несколько часов неподвижно стоит на краю знакомой ледяной расщелины.

Но сейчас он не один.

– Я знал, что найду тебя здесь.

Мне не удается рассмотреть облик его собеседника. Но я чувствую его магию – странную смесь огненной и темной. Сама не знаю, откуда вдруг такая уверенность, я просто чувствую и знаю.

– Лорд ди Файр. – Мужчина почтительно склоняется. – Что-то произошло? Я взял отпуск…

– Он закончился месяц назад.

– Простите. Здесь я теряю счет времени.

– Ты должен вернуться, Гидеон.

– Вы вправе уволить меня, милорд.

– Я не хочу тебя увольнять. Ты хороший огневик, гениальный. Только благодаря тебе разработка месторождений не останавливалась ни на секунду. Благодаря тебе люди получали крупицы даже в самые темные времена. Но я хочу, чтобы ты вернулся не только из-за твоего дара. Но и ради тебя самого. Пора отпустить ее, Гидеон. Коралина мертва. Ты должен отпустить ее душу, потому что только так она сможет двигаться дальше. Мы мало что знаем о смерти, но, говорят, душа, которую не могут отпустить, медленно и мучительно растворяется в магии вокруг. Ты хороший отец. Ты бы никогда не причинил Коре вред и не сможешь допустить, чтобы она лишилась шанса на перерождение.

– У нее даже нет могилы.

– Это несчастный случай, Гидеон. Несправедливый, жестокий. Но твоей вины в нем нет.

– Если бы я ее не отпустил… Я так боялся, что Даркхолд что-то с ней сделает, убьет ее или превратит во что-то… Не знаю. А потерял в самом безопасном месте Штормхолда, отправив за водой. Как избавиться от чувства вины, милорд? Как убедить себя, что это лишь случай?

– Никак. Ты можешь сделать шаг за ней следом. И тебе станет легче. Но если легенды не лгут, то, что случится с Коралиной, намного хуже смерти. Твоя дочь заслуживает начать все сначала, Гидеон.

Мужчина смотрит наверх. Мне вдруг становится страшно от мысли, что он меня увидит. И против воли я несусь вниз, к расщелине, уже понимая, с чем придется встретиться на ее дне.

Тело, скованное льдом, ничуть не изменилось.

– Покойся с миром, Коралина, – эхо приносит чужие слова.

– Прости, что не смог тебя уберечь.

Я проснулась от громкого звука, который оказался моим же собственным всхлипом. Очередной сон, пропитанный густой тоской, ударил больнее, чем обычно. Если я еще несколько раз взгляну на собственное мертвое тело, то свихнусь, и вряд ли кому-то будет до этого дело. Закончу где-нибудь в лечебнице, на границе Штормхолда и Фригхейма, где снег серый от пыли из месторождений магии.

Несколько секунд, пока флер сна еще не спал, я находилась в прострации, а потом наконец осознала действительность.

Она, надо сказать, удивила.

Лежать было тепло и довольно удобно. Но неловко. Потому что попробуй тут остаться невозмутимой, если после кошмара обнаруживаешь себя лежащей на ком-то теплом и спящем. Да еще и заботливо прикрытой перепончатыми крыльями и зафиксированной тяжелой теплой ладонью, покоящейся на пояснице. Как в коконе.