Гароэ - Альберто Васкес-Фигероа

– Извержение вулкана в тот момент, когда вы готовились к отплытию? – сердито спросил прелат. – Ты меня разыгрываешь!

– Не знаю, почему ты так решил, только уверяю тебя, что мы не придали значения происшествию. Ведь Пальма находится почти на таком же расстоянии, что и Гомера, и мне казалось, что мы подвергаемся меньшей опасности, чем в ту ночь, когда проснулся маленький вулкан в каких-нибудь двух лигах от того места, где мы спали, и Гарса даже не удосужилась проснуться, чтобы на это взглянуть.

– Речь идет о том самом вулкане Пальмы, который мы видели вчера?

– Мне так и не удалось это выяснить. Одно могу сказать: спустя несколько минут островитяне, находившиеся на вершине утеса, начали свистеть как сумасшедшие. Тут же прибежали Бенейган с Тауко, чтобы предупредить нас о том, что необходимо вытащить судно на берег и отойти подальше.

– Почему?

– Надвигалась волна.

– Какая волна?

– Та, которую породило землетрясение, последовавшее за извержением. Ее называют «голубая стена», и это название, по моему скромному мнению, подходит как нельзя лучше, поскольку она надвигается быстро и бесшумно, словно грозная стена почти двадцатиметровой высоты. Как мы ни пытались спасти корабль, пришлось все бросить и бежать вверх по склону: это проворное чудовище угрожало нас раздавить, – и начался настоящий хаос, в котором, к счастью, в тот раз никто не погиб.

– А корабль?

– Волна поглотила его, чтобы затем извергнуть, превратив в груду щепок, – за пару минут она свела на нет три недели работы, разбив всякую надежду на спасение, которая у нас еще оставалась.

Монсеньор Алехандро Касорла и старая Файна настолько увлеклись рассказом, что первый даже потерял всякий интерес к своей рюмке с наливкой, но все-таки рубанул воздух рукой, словно стремясь что-то пресечь.

– Это уже переходит всякие границы! – воскликнул прелат, в голосе которого явственно слышалась обида. – Как бы хорошо я тебя ни знал и как бы тобой ни восхищался, тебе не удастся убедить меня в том, что в такой короткий отрезок времени может случиться сразу столько несчастий. Либо тебя подводит память, либо, по моему скромному разумению, у тебя разыгралась фантазия.

Генерал Гонсало Баэса, судя по всему, не обиделся на резкое замечание. Он спокойно воспринял суровый упрек, понимая, что именно так и должен был отреагировать тот, кто впервые услышал обо всех невероятных событиях, произошедших на затерянном острове меньше чем за год.

– Старый Тенаро уверял, что удача и рок составляют плодовитую пару, которая произвела на свет целую кучу отпрысков, только они никогда не держатся вместе, – сказал он наконец. – Некоторые тянутся к отцу, другие – к матери, однако, когда те или другие вздумают сесть тебе на закорки, ни за что не отвертишься: такова судьба…

– Глупости!.. – перебила его неугомонная кухарка с непозволительной для человека ее положения бесцеремонностью; то, что она много лет вела хозяйство, никак не могло служить оправданием. – Извините меня за мои слова, только все, что вы тут наговорили про капризы судьбы и про странное стечение неблагоприятных обстоятельств, вызванных неким высшим существом, сущий вздор.

– Немного уважения, я же просил!..

– Вам известно, что я вас уважаю, только ведь я уроженка этих островов и не счесть сколько раз пережила засуху; каждые три-четыре месяца по неделе жутко маюсь из-за чертова сирокко, который обжигает легкие; частенько меня будили землетрясения, а вчера вы сами наблюдали извержение вулкана на Пальме. Все это здесь – обычное дело! – заявила она, несколько раз ударив по столу сжатым кулаком. – И когда рыбаки видят, что приближается одна из этих ужасных «голубых стен», они просто-напросто взбираются на самые высокие скалы, чтобы побыстрей вернуться и собрать рыбу, которую большая волна, откатываясь, оставляет на берегу… – Она смущенно посмотрела на хозяина и гостя: похоже, ее сбивало с толку то обстоятельство, что они не выпроводили ее без разговоров, а внимательно слушали; осмелев, она продолжила: – Это как если бы у меня вдруг случилось расстройство живота, две недели спустя я простудилась, а через месяц подвернула ногу или обожгла палец кипящим маслом. Такое часто бывает, я же из-за этого не умираю. – Она вновь помолчала, чтобы обдумать то, что скажет дальше: – Но если я случайно проглочу червяка вроде отвратительного солитера, который будет сосать мою кровь, грызть печень и вдобавок заставит меня лезть на стенку от боли, небольшой понос, который прежде бы длился три дня, может меня доконать.

– Грубо, зато наглядно! – согласился ее хозяин. – Значит, ты хотела этим сказать, что мы, испанцы, что-то вроде гигантского и отвратительного солитера, сосущего кровь, грызущего печень и доводящего людей до помешательства… Или я ошибаюсь?

– Как может ошибаться человек, который все это пережил и хлебнул горя сполна? – поинтересовалась островитянка. – Если я с годами что-то и усвоила, так это то, что вред, причиненный кучкой людей, перевешивает сотворенное остальными добро. Поэтому, если бы бесноватых «причисляли к лику», вроде того, как это делают со святыми, список кандидатов был бы длиной отсюда до Такоронте. – Она чуть ли не угрожающе наставила палец на монсеньора Касорлу и при этом сказала: – Так что прошу вас взять назад свое дурацкое утверждение, будто мой хозяин заговаривается, иначе сегодня вечером вам придется ужинать луком и каштанами.

Тот прижал руку к груди и склонился в знак смирения, произнеся комически высокопарным и напыщенным тоном:

– Беру назад вышесказанное злосчастное утверждение, но не под давлением жестокой угрозы, которая, честно говоря, повергает меня в ужас, поскольку я видел, что ты зарезала аппетитного поросенка, и наверняка не затем, чтобы прочитать судьбу по его внутренностям, скорее он предназначен нам для сочного ужина. Я забираю свое утверждение назад, отступая перед неоспоримой логикой некоторых умозаключений, которые сводятся, говоря твоим неподражаемым языком, к шести простым словам: «Мы, испанцы, куда ни придем, нагадим».

– Одни больше, другие меньше.

«Голубая стена» унесла с собой всякую надежду на спасение, и все это знали.

Видно, океан, проглотив корабль и вернув его в виде груды щепок, захотел лишний раз продемонстрировать свое всемогущество. Если уж он решил, что те, кто несколько месяцев назад отважился высадиться на самый дальний из его островов, не двинутся оттуда без его соизволения, значит, им придется там остаться – в плену у волн, под охраной ветров, – пока он не придумает, что с ними делать.

По преданию, иногда с вершин Иерро можно увидеть еще один остров, Сан-Борондон, который, показавшись, по непонятной причине вновь уходит под воду. Старик Тенаро, уверявший, будто видел его, считал, что данное явление лишь служит доказательством того, что море господствует над землей, поскольку может утянуть ее на дно по своему желанию.

– Человек, который осмеливается царапать кожу океана своими кораблями, всегда будет испытывать на себе его ярость… – говорил он. – Море предназначено для рыб, которые плавают, а не для существ, которые ходят; эти должны оставаться там, где определил им быть Создатель.