Мы же взрослые люди - Юлия Гурина

– Погоди, зачем же передергивать факты. При чем тут ты и болеешь. Это невозможно же.

– Откуда ты знаешь, что невозможно? Да что ты вообще про СПИД знаешь? Вдруг твой гуруджи тоже болен? Он давно проверялся?

– Нина, это уже паранойя.

– Я тоже так думала, пока меня это не коснулось…

– Так как коснулось‑то? Как? Что ты все выдумываешь и драматизируешь.

– Если бы. Илья, я, возможно, инфицирована. Сейчас это никак не выявить. Но через месяц уже будет понятно с большей вероятностью. У меня был способ заразиться. Таким же способом заразилась одна моя знакомая.

Илья уставился расфокусированным взглядом на стол. Руки, катавшие крошки, замерли.

– И что это за способ заразиться? Для Богдана это опасно?

– Самый обычный, Илья, тот самый способ. Врачи говорят, что в быту не передается, так что для Богдана безопасно. А для тебя может быть опасно. Не было никакой миомы, Илья.

– Так ты еще неверна мне была?

– Да.

У Ильи побагровела шея.

– Уходи, – процедил он, – уходи сейчас же. Я больше не могу тебя видеть в своем доме. Ни секунды. Уходи.

– Мне сейчас особо некуда идти.

– Меня это не волнует. Ты просто встаешь и уходишь.

– А сын? Он же сейчас спит, будить его, что ли?

– Нина, ты всегда была туповата. Я сказал у-х-о-д-и. А не уходите. Таким, как ты, сын не нужен. Алина дома?

– Нет. Сегодня у подруги.

– Вот и хорошо. Уходи. Вещи я тебе пришлю потом.

– Я без Богдана не пойду. Ты с ума сошел!

– Это мой сын! Я его не подвергаю опасности, а ты подвергаешь. Ты трахаешься со спидозными мужиками, потом вешаешь мне лапшу про то, что у меня что‑то не в порядке с душой. Что я голый король и прочую хрень. Это ты – голожопая королева. Вон! Покажешь справку, что не больная, тогда я подумаю, разрешать тебе видеть сына или нет.

Дальше все происходило очень быстро. Илья схватил Нину за волосы, потащил к двери. Достал из шкафа первую попавшуюся куртку, схватил сумку с калошницы и вытолкал Нину с вещами за дверь. Потом приоткрыл дверь и швырнул телефон, экран растрескался на красивые кусочки. Сквозь эти трещинки проступило время 2:14. В подъезде летала разноцветная пыль. Нина поднялась с коврика. Посмотрела на черный пол, только сейчас она заметила, что он был почти такой же, как и в той ванной комнате ее детства.

Вдох-выдох. Вдох… Вдох… Вдох. Выдооооох. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Вдох-выдох. В ушах больше ничего не слышно, вдох-выдох. Выдох – выход.

Нина села в машину.

Вы замечали, что ветер накануне весны дует совсем по-другому? Лысый ледяной ветер. Он не замечает одежд и продувает до самой кожи. Даже под кожу дует.

Почему‑то в таких ситуациях вспоминается что‑то дурашливое. Нина вспомнила, как они недавно с Богданом определяли ветер.

– Мама, а что ветер говорит?

– Он говорит, я сейчас вас заморожу. Уууух, заморожу вас!

– А мы что ему скажем?

– А мы ему скажем, мы не боимся тебя, ветер, мы тепло одеты. Ты нас не заморозишь.

– А он что отвечает?

– А он говорит, сейчас посмотрим, ууууух, ввуууу, ввввуууу.

– А мы?

– А мы скажем, ты нам не страшен, ветер, совсем не страшен.

– А он?

– А он говорит, ну тогда, я не буду на вас дуть, попозже подую.

Ветер на улице то стихал, то поднимался.

– Мама, а ветры же разные бывают?

– Да, вот сейчас подул маленький ветер, это ветерок.

– Это малыш-ветерок, да?

– Да, точно. Малыш.

– А сейчас сильный подул, в уши задувает.

– Это ветерок-мама. Ветерок-малыш убежал из своего двора в соседний, и мама теперь побежала его искать. Она летает по дворам и ищет своего малыша.

– А где ветер-папа?

– Ветер-папа на работе. У него серьезная работа – дуть на самом верху. Вот там на пригорке он дует.

– А папа пойдет искать малыша? А малыша найдут?

– Конечно найдут.

У Нины прокручивался этот диалог в голове снова и снова. В машине работала печка, клонило в сон. Конечно, лучше было бы думать о том, что делать дальше, но она сидела и думала про ветер. Жизнь представлялась кучкой художественно сложенных листьев, которые раздувал ветер в разные стороны, оставляя голую землю. Хотелось сказать: «Ветер, все, остановись, твоя взяла, ты меня заморозил, ты победил, я сдаюсь, я больше не могу». Все ветры: и малыш, и мама, и злой отец – атаковали Нину и метались по всему организму, развеивая все. Все, что было понято за эту жизнь, надумано и решено, все это развеивал ветер и оставлял только холод.

Нина включила радио погромче, несусветное техно со стонами. Время шло к трем часам ночи.

А потом она подумала: «Так!» Все чувства отключились или притихли, и слово взял голос разума. Так! Сейчас надо что‑то решить. Как протянуть до утра? Утро же мудренее вечера. Надо понять, как встретить утро.

Какие были варианты? Первый вариант – остаться спать в машине. Но скоро из подъезда начнут выходить люди, и тут она спит в машине. Это смущало.

Гостиница. Самый простой вариант. Заселиться через букинг-ком куда-нибудь. Нина проверила сумочку, черт! Нет кошелька. Так, гостиница отменяется.

Нина стала звонить мужу, он не брал трубку. Написала ему сообщение: «Не будь скотиной, дай переночевать дома. У меня ни денег, ни одежды, что тебе скажет твоя карма?» Но муж не отвечал. Видно было, что прочел, но не отвечал.

Мама. Нет, Нину дико пугала мысль, что мама вообще узнает про этот скандал. Ей слишком было стыдно перед мамой. Идиотский стыд, токсическая вина, но в этой ситуации она просто не могла позвонить маме.

Катя. Тоже странно, неудобно.

Ринат. Это безумие. Это безумие. Это безумие. Не звони ему, не звони ему, не звони ему. Зачем ты набираешь ему? Почему ты не слушаешь меня, самого голоса разума?

– Алло, – ответил сонный голос.

– Привет. Ты не отключаешь на ночь телефон?

– Как слышишь. Нина, что случилось?

– Можно я к тебе приеду?

– Сейчас?

– Да.

– Приезжай, конечно.

– Ты один? Я не помешаю?

– Приезжай. Один. Не помешаешь.

Мы с тобой как два ветра – ветра свободные, летают где хотят, схлестываются иногда. Вот и мы такие же. У Нины в голове вертелись фразы, которые она хотела сказать Ринату и знала, что никогда не скажет.