Вторая попытка Колчака - Вячеслав Коротин

Константинович. И этих «позенов» причесали бы, если бы снаряды оставались…

Командующий флотом лично вывел из Гельсингфорса главную ударную силу Балтийского, да что там «Балтийского» – Российского флота. Под свою личную ответственность. И опять выиграл. Победителей не судят!

– А Колчак никак не успокоится! – рассмеялся командир дредноута, обратив внимание командующего на Первый и Второй дивизионы эсминцев. – Не навоевался?

– Правильно делает Александр Васильевич – никакого «золотого моста» отступающему противнику! – удовлетворённо кивнул Эссен. – Пусть топит этих «минорезов» настолько, насколько сумеет.

«Новики», которым здесь больше нечего было делать, устремились в погоню за уходящими тральщиками. Шанса уйти у тех практически не было.

– Ну что, Михаил Андреевич, – обратился Колчак к Беренсу, – начнём с концевого. Давайте приказ первой!

– В чём же здесь доблесть? Сейчас будем уничтожать заведомо слабые корабли…

– Доблесть полководца и флотоводца в том, Михаил Андреевич, – сухо парировал Колчак, – чтобы в данном конкретном месте быть сильнее противника и уничтожить его. Так что давайте уничтожать. Нужно сделать так, чтобы эти тральщики к Ирбенам больше не вернулись… Когда японцы избивали «Варяга» целой эскадрой, когда топили «Дмитрия Донского» впятером, ни у кого не шевельнулась мысль «нечестно!».

А ещё Колчаку вспомнилось из «прошлой войны», как немецкие дредноуты «Позен» и «Нассау» не погнушались вдвоём угробить своими десятками одиннадцатидюймовых, шестидюймовых и более мелких орудий маленькую русскую канонерскую лодку «Сивуч», имеющую только две стодвадцатки, каковую и разнесли в клочья.

– Это боевые корабли врага, Михаил Андреевич, – сурово продолжал начмин, – и пока они не спустили флаги, их должно уничтожать. Покойный Степан Осипович нам завещал: «Встретишь слабейшего противника – атакуй! Встретишь равного – атакуй! Встретишь превосходящего по силам – всё равно атакуй!» У нас противник слабейший – атакуем! И никаких сантиментов!

– Да всё я понимаю, Александр Васильевич, – пожал плечами Беренс, – просто как-то… Ладно, согласен: баковая – пристрелку по концевому тральщику!

Немедленно грохнула носовая пушка «Новика», а потом за ней подали голос и «Победитель» с «Забиякой». Возле борта «Т-46» стали вырастать всплески от падения снарядов, а потом, в конце концов, вломило в машинное. Кораблик запарил и остановился. Флаг не был спущен и русские эсминцы, проходя мимо, расстреляли его до полной «несовместимостью с жизнью». А потом стали «стричь хвост» остальной партии траления. Тральщики один за другим загорались и тонули, но надо заметить к чести немецких моряков, что флага ни один из них не спустил. Когда тонул уже пятый из «пахарей моря», «Новики» отрезали от основных сил эскадры даже головного. Германская партия траления была обречена. Чтобы спасти хотя бы людей оставшиеся четыре тральщика под огнём русских эсминцев дружно развернулись к берегу, чтобы выброситься на него – здесь можно было хотя бы надеяться на помощь своих войск.

Но «Новик», «Победитель», «Забияка» и «Гром» совсем не собирались, во-первых, оставлять немцам возможность вернуть в строй корабли, выбросившиеся на пока ещё свой берег, а во-вторых, продолжить воевать против России спасавшимся немецким морякам. Своим огнём «новики» совершенно растерзали германские корабли, ни о каком их отводе на ремонт мечтать уже не приходилось.

– Пусть спускают флаги, и мы станем милосердными, как священники, – зло бросил Колчак. – Но от них этого не дождёшься – достойные противники. Поэтому огня не прекращать.

Немецкие миноносцы и крейсера даже не попытались развернуться на помощь своим уничтожаемым собратьям, ибо Эссен ещё имел запас времени до огневого контакта с дредноутами контр-адмирала Энгельтарта и чётко обозначил присутствие своих многоствольных двенадцати дюймов. Только суньтесь!

Да и германским линкорам, в случае чего, было бы что противопоставить: оставалось в среднем по двадцать снарядов главного калибра на ствол – вполне достаточно для первого контакта и боя на отходе.

* * *

Никогда «Верховный», великий князь Николай Николаевич, не был так зол! Чёртов флот опять победил!

Но теперь и на юго-западном рвануло «Брусиловским прорывом».

Сначала загрохотало по всему фронту – снарядов русские не жалели, благо, что союзники поставляли их через турецкие проливы бесперебойно, так что австро-венгерские позиции и укрепления просто затопило морем огня. Артподготовка длилась от восьми часов на участке Одиннадцатой армии генерала Сахарова до сорока пяти часов у Щербачёва. Потом армии Щербачёва, Сахарова, Каледина, Юденича и Лечицкого пошли ставить Австрию на колени. Российские войска рванули в направлениях Луцка, Ковеля, Язловца, на Буковине. Русская пехота дружно пошла в атаку, размётывая своими штыками всех пытавшихся сопротивляться, благо что артиллерия обеспечила ей как проходы среди колючей проволоки, так и состояние полного морального коллапса у противника. Чехи, хорваты, словенцы и прочие славяне сдавались полками. Венгры сопротивлялись упорно, но тоже, в конце концов, сдавались. Кавалерийские корпуса графа Келлера, Гилленшмидта и дивизия Маннергейма энергично преследовали, вырубая всех, кто не бросал оружие и не поднимал руки. Таких, впрочем, было совсем немного.

Одновременно ударили румыны и болгары. И армия Юденича, которую Румыния, разумеется, беспрепятственно пропустила через свою территорию. Удар с юга полностью перерезал все пути отступления австро-венгров. Эшелоны не успевали вывозить пленных, количество которых приближалось к миллиону.

Как никогда актуальны стали строки Маяковского:

Карл Первый прекрасно понял, что русские полки в самое ближайшее время могут промаршировать по его столице. Поэтому запросил мира. Перемирие ему было даровано при условии беспрепятственного пропуска союзных войск через свою территорию и сдачи оружия войсками. В Вене, скрипя зубами, согласились на это унизительное требование – всё лучше, чем оккупация.

Как не бесновался Вильгельм, но Австро-Венгрия выходила из великой войны, а это означало крах и для его империи. В подбрюшье Германии упёрли свои штыки итальянские, румынские и болгарские дивизии, ну и, конечно, войска Юго-Западного фронта (армия Юденича). Да и сербы с черногорцами поспешили поучаствовать в грядущем разгроме немцев и перебросили свои полки к Байерну. С запада угрожали англичане и французы, с востока – всё те же русские. Только рубежи Германии с нейтральными Данией, Голландией и Швейцарией оставались безопасными. Но «узенькие ручейки» поставок продовольствия и сырья из этих стран никак не могли спасти кайзера и его страну. Тем более, что Гранд Флит тщательно досматривал суда, идущие в голландские и датские порты. Шведский король Оскар Второй тоже понял, «с какой стороны масло на данном бутерброде», и прекратил поставки руды и всего остального кайзеру, чтобы не рисковать своими подданными – Российский Балтийский флот уже не раз наглядно демонстрировал, чем это чревато. Вильгельму пришлось понять, что его страна войны никак уже не выиграет. И первыми, кто заставил это его понять, оказались немецкие женщины. Они во время этой зверской войны отринули классическое для германцев назначение женщины – ККК (киндер, кюхе, кирхе)[20]. Немецких женщин лишили всего, даже и этого: их сыновья, мужья и дети умирали на различных фронтах, их дети умирали от голода и дистрофии, мириться с этим и безмолвно умирать со своими семьями немки не стали. Они собирались возле издательств берлинских и прочих газет, которые уверяли, что победа близка, и принимали «в зонтики» тех сотрудников-газетёров, которые выходили их утихомирить. Большинство зонтиками било – неприятно, но терпимо. А некоторые, которые не могли пробиться сквозь толпу, зонтиками тыкали. Это более серьёзно: либо рёбра сломаны (хорошо, если их обломки не вонзились в лёгкие), либо что-то в брюшной полости разорвёт – а это совсем серьёзно, особенно учитывая то, что подавляющее количество врачей-травматологов на фронтах.