Жаркий декабрь - Александр Калмыков

– Но вы сами сказали, что на этот фактор не очень значимый.

– Был незначительным но, похоже, все изменилось. Поясню подробнее. – Молотов достал из папки листок, чтобы не ошибиться в цифрах, и зачитал. – Пятая часть риса, потребляемого в Бенгалии, импортировалась из Бирмы, а ее захватят значительно раньше, учитывая две недели форы и маньчжурские дивизии. Добавлю, что в данном регионе семьдесят процентов риса приходится на зимний урожай, и как раз его бирманцы соберут, уже находясь под оккупацией Японии. Далее, весь водный транспорт Бенгалии, а это примерно 65–70 тысяч лодок, британцы конфискуют, впрочем, как и наземный – телеги, автомобили, слоны. Это значит, что местные жители не смогут ловить рыбу и доставлять зерно на рынки. Помимо этого, опасаясь вторжения, англичане прогонят от 150 до 200 тысяч человек, проживающих на границе с Бирмой, чтобы построить свои укрепления. Опять-таки, это произойдет еще до сбора урожая. Также будут форсированы меры по созданию стратегического запаса продовольствия для британских войск.

– И все же, изменения по сравнению с прежней историей не очень существенны. Их недостаточно, чтобы изменить ход войны.

– Подождите, я подошел к самому главному. В 43-м году, во время массового голода в Индии, урожай риса был лишь чуть меньше среднего. Да, представьте себе, такой вот парадокс. Урожай нормальный, а люди умирают от голода. Андреев припомнил цифру – даже в этот голодный год в Бенгалии собрали на миллион тонн риса больше, чем в 41-м. И действительно, по предварительным оценкам в этом году урожай составит 6 миллионов 770 тысяч тонн при среднем значении восемь – восемь с половиной, то есть почти на двадцать процентов меньше.

– Вот оно что, – Меркулов даже привстал и нагнулся над картой Азии, рассматривая место будущей трагедии. – Это значит, что уже принятых британским правительством мер более чем достаточно, чтобы началась катастрофа. А что же премьер станет делать в такой ситуации?

– Нет никаких сомнений, что снижать экспорт зерна в Великобританию Черчилль не станет. Мало того, велика вероятность, что в ответ на массовые выступления индусов, колониальная администрация намеренно усугубит ситуацию на продовольственном рынке.

– То есть жертвами голода в Бенгалии станут не три-четыре миллиона человек, – помрачнел Куликов, – а…

– Десятки миллионов. Не исключено, что после такого геноцида Ганди действительно удастся прогнать англичан, или же обессиленная колония, лишенная продовольствия, падет под ударами извне.

– Но не выступит ли ИНК на стороне японцев, – осторожно спросил Берия? – Они конечно, колонизаторы еще похлеще британцев, но индусы им пока верят.

– И какой позиции придерживается низам Хайдарабада? – добавил Куликов.

– Национальный конгресс новых колонизаторов однозначно не хочет. А что касается Хайдарабада, то мои сотрудники провели консультацию с низамом Осман Али Ханом, и пришли к выводу, что с Ганди ему не по пути.

– Так за кого же он? – невольно воскликнул Куликов. – К нам-то он относится хорошо, даже эсминцы подарил.

– Да, хорошо, потому что Советский Союз не претендует на его территории. Англичан он терпит, поскольку они сохраняют статус-кво, японцев боится, но больше всего не хочет единой и независимой Индии. Его идеал – это Индия, расчлененная на много уделов, в которой он сможет править своей страной, как ему заблагорассудится.

– А вот как выгодно нам? – Тихо спросил Рокоссовский. – Не слишком ли мы много тратили… будем тратить на братскую помощь? И нужна ли нам мощная держава с огромным населением, пусть и сравнительно дружеская, у нас под боком? И так не знаем, что с Китаем делать.

– Вот для совместного обсуждения мы и собрались, – устало опустился на стул Молотов. – Вы все примерно представляете себе события будущего, так что можете предложить?

* * *

Задумчиво поковыряв валенком снег я, наконец, заметил, что охранники уже извелись от нетерпения и, очнувшись от тяжких дум, коротко обрисовал ситуацию.

– Наши все уже уехали. Остались лишь тыловые службы, но и они сегодня снимаются с места. Так что тут нам больше делать нечего.

Ребята растерянно переглянулись и посмотрели с каким-то еле скрытым недовольством. Понять их не трудно, могли бы нас предупредить, а то почитай, полдня напрасно потратили.

– Давайте хоть письма заберем, – предложил Паша, – ППС не так уж далеко.

Одобрительно кивнув, я сел в машину, но что-то не давало мне покоя. Не проехав и десяти метров, я хлопнул Алексей по плечу.

– Тормози. Лучше пройдусь пешком, что-то голова гудит.

Идя по утоптанной тропинке вдоль дороги, я пытался понять, что же делаю не так, но мысль ускользала и давалась в руки. Досадно, конечно, что поговорить со своими не успел. Но ничего не поделаешь, поезд уже ушел. Ну да ладно, заберем почту и как можно скорее поедем в Москву. А то я уже проголодался и чуток продрог, а дома ждет вкусный ужин и горячая ванна. Ну а потом работа, хотя и не совсем вразумительная, но зато необременительная и интересная. И, конечно же, мое зеленоглазое чудо. Кстати, кажется, скоро будем обмывать новое звание товарища Жмыховой. Все-таки, ее должность, в отличие от моей, публичная, и придется ей носить шпалы для поддержания престижа службы.

Шестьсот девятая полевая почтовая станция для удобства располагалась в здании городского почтамта, и там уже начинали паковать имущество. Однако нашу корреспонденцию нашли быстро, зная, что весточки из дома или от друзей – это одно из самых больших ценностей на войне. Писем была сразу целая пачка и, забравшись в машину, в которой было чуть теплее, чем в почтамте, мы сразу же начали читать. Пока Леонов перебирал послания от родных из Саратовской области, выбирая, с чего начать, Авдеев уже открыл письмо и радостно завопил. Оказывается, нашелся его двоюродный брат Евгений, пропавший еще в июне. Его еще в марте направили в составе отдельного саперного батальона на границу с Пруссией для строительства укреплений, и о его судьбе с начала войны ничего не было известно. И вот теперь он нашелся живой, хотя и не совсем здоровый, и переживший множество приключений. История Евгения Авдеева довольна обычная. Сначала он вместе с другими бойцами шел на восток, надеясь, что на старой границе фашистов остановят. Три недели группа пробиралась лесами, пока не наткнулась на отряд поляков, которые взяли их в плен и передали немцам. Затем Авдеева переводили из лагеря в лагерь и, наконец, отправили в северную Норвегию. Оттуда Евгений вскоре смог бежать вместе с несколькими советскими и норвежскими товарищами но, добравшись до Швеции, бывшие военнопленные столкнулись с новой напастью. Так как они не желали оставаться в Швеции или переезжать в Англию, то их поместили в тюрьму, а потом отправили на лесоповал. К счастью, поражения германской армии на восточном фронте вразумили шведское правительство и подвигли на сотрудничество с Советским Союзом. И хотя перевезти отпущенных на свободу солдат было весьма непросто но, в конце концов, Авдеев оказался на родине.