После Аушвица - Ева Шлосс

В то время Эджвар был больше похож на заросшую деревьями английскую деревню, нежели на лондонский пригород, и хотя мне нравилось его умиротворяющее спокойствие, я все же чувствовала себя там одиноко. Днем у нас дома царили тишина и безлюдье, а на улицах обычно было бесшумно и пустынно. Цви предложил мне снова начать работать фотографом, но неуверенность в себе не позволяла мне привлекать клиентов.

Когда Отто с мамой приехали погостить, я рассказала ей о своей идее, и она взяла все в свои руки. В то время женщины оставляли своих детей на улице в детских колясках на лужайке перед домом, чтобы те дышали свежим воздухом, и моя мать ходила по квартирам каждый раз, когда замечала детскую коляску, спрашивая молодых матерей, не хотят ли они сфотографировать своего ребенка. Вскоре у меня появились первые заказы, и я начала многообещающий бизнес, фотографируя младенцев и детей дошкольного возраста, проявляя фотографии в чулане, который я превратила в темную комнату. Я действительно была хорошим фотографом, с большим профессиональным опытом, но мне все равно не хватало уверенности в собственных силах.

Катастрофа произошла в тот момент, когда я занялась свадебной фотографией. Я очень обрадовалась заказу на съемку свадьбы местного учителя и отработала весь день, прилагая все усилия, чтобы сделать отличные фотографии. В 1950-х годах свадьба была самым важным событием в жизни молодой пары, и поэтому невозможно описать мой ужас, когда я, наконец, пришла в свой чулан проявлять пленку и обнаружила, что не сделала ни одного кадра. Пленка оказалась совершенно пустой.

Мысли вихрем кружились у меня в голове, я буквально дрожала от нервного напряжения и не спала всю ночь, но не могла придумать никакого решения. Через три недели новобрачная позвонила мне, чтобы узнать, когда я привезу их фотографии.

«Даже не знаю, как вам сказать… – я запнулась, потом глубоко вздохнула и произнесла: – Мне жаль, но произошла ужасная неполадка, и ни одна из фотографий не вышла…»

Я крепко держала телефон в руке, ожидая взрыва эмоций, но в ответ была смертельная тишина. Прошло несколько секунд, и я подумала, не ослышалась ли она. В конце концов, напряженным голосом она вежливо произнесла: «О боже, как жаль… Но если ничего нельзя сделать, то так тому и быть».

Позже, все еще находясь в состоянии шока, я села рядом с Цви и сказала: «Можешь себе представить, что это случилось бы на еврейской свадьбе?» Мы оба подняли брови, вообразив тот взрыв эмоций, который, несомненно, произошел бы, а затем шквал криков и воплей. Английский менталитет казался нам необычным, если не приятным, и они, конечно, умели держать свои чувства при себе.

Мне нравились англичане их причудливым своеобразием, хорошими манерами и терпением и той довольно сдержанной, но глубоко укоренившейся неприязнью к власти и к любому принуждению. (В этом они представляли полную противоположность немцам.) Но все же английская сдержанность была для меня загадкой.

До тех пор, пока я оставалась болезненно стеснительной, было очевидно, что ни одна английская женщина не подбежит ко мне и сама не предложит дружбу. К тому времени я уже родила свою вторую дочь Джеки и проводила много часов в одиночестве, отведя детей в парк или к местному озеру. Во время этих прогулок я регулярно видела одну даму и надеялась, что она заговорит со мной. Я долго собиралась с силами и, как ни готовилась заранее, всегда теряла самообладание в самый последний момент, так и не заговорив с ней.

Однажды я пригласила няню, чтобы поехать в город, и когда вышла из дома, то увидела, что моя соседка тоже уходит куда-то. Я проследила за ней до автобусной остановки, придумывая, как начну разговор, но как только я увидела грохочущий вдалеке автобус, меня охватил страх. Я встала в очередь позади нее. Автобус подъехал, дверь открылась, и моя потенциальная подруга зашла внутрь. Мне нужно было заговорить с ней в ту самую минуту или же никогда, но мне не хватило смелости, чтобы зайти в автобус. Вместо этого я спряталась за дерево и дождалась, пока автобус не уехал. Ситуация была безнадежной.

К счастью, у меня появился один хороший друг. Вскоре после рождения Кэролайн я познакомилась с женщиной по имени Анита, у которой тоже был ребенок, и наша дружба длится по сей день. Мы провели много часов вместе, сидя на берегу озера в Эджваре, катая коляски и рассказывая друг другу о своей жизни и детях. Мы были близки, но я, конечно, не ожидала, что Анита будет сопровождать меня и на новом этапе моей жизни – в Швейцарии. Тем не менее она все-таки оказалась рядом.

Цви предложили новую работу в Израильском банке в Цюрихе. Для него это было хорошим повышением, но я не хотела переезжать и снова начинать жизнь в другой стране. Он обещал, что мы сдадим наш дом в аренду и вернемся через пару лет, и, в конце концов, я согласилась. Мне было грустно расставаться с Эджваром и возвращаться на континент (даже несмотря на то что открывалась соблазнительная возможность кататься на лыжах по выходным).

Еще меня утешало то, что я снова буду рядом с мамой и Отто, хотя я знала, что они полностью поглощены работой над «Дневником» Анны Франк.

Однажды я спросила маму, как она может быть так счастлива с Отто и влюблена в него, помня счастливые годы с моим отцом? Мне не хотелось, чтобы моя мать провела свою жизнь в одиночестве, но, когда я размышляла об этом, то полагала, что невозможно возместить счастье нашей семьи и что никто не может занять место папы, который был такой доминирующей личностью.

Мама объяснила мне, что это два совершенно разных мужчины и каждый из них имеет значение в определенном этапе ее жизни.

– Эви, когда я была молодой женщиной, твой отец стал для меня идеальным мужем, – сказала она. – Он был энергичным и вдохновляющим, всегда принимал все решения за нас. Я никогда не знала, что произойдет на следующий день, и жизнь казалась большим приключением. Но с Отто у нас другие отношения: в них больше равноправия. Мы все обсуждаем, делимся всем друг с другом, вместе принимаем решения. Твой отец был подходящим мужем для меня во времена молодости, а Отто подходит мне теперь, когда я стала старше.

И тихо она добавила:

– Кроме того, мы оба так много перестрадали и прекрасно понимаем друг друга.

Ее объяснение имело смысл, но мне все равно было немного больно видеть, как сильно мама и Отто любили друг друга. Никто никогда не мог занять место отца в моем сердце, но я должна сказать, что Отто стал прекрасным отчимом и любящим дедушкой для моих детей. Он носил их фотографии с собой в бумажнике и часто показывал их людям и радовался тому, что они вытворяли.

У нас с Цви появились на свет три дочери: Кэролайн, Джеки и Сильвия. Третья девочка родилась уже в Швейцарии. Каждый год мама с Отто забирали одну из них на время, чтобы побольше пообщаться. Мы всегда проводили семейные праздники и Рождество вместе.

Я была фанатичной лыжницей и не могла дождаться, когда поеду в Альпы на время зимних каникул, но даже мне иногда нравилось поваляться в постели, поэтому я не очень радушно приветствовала маму и Отто, врывавшихся в нашу спальню на рассвете. Отто барабанил тросточкой по кровати и весело кричал: «Пора вставать! Подъем!»