Герцог из ее грез - Софи Барнс

Амелию возмутили и сам ответ, и то, что бедная женщина надеется на развитие событий, поэтому с облегчением позволила герцогине перейти на другие темы. Когда хозяйка дома начала расспрашивать ее о прошлом, Амелия честно, без утайки рассказала ей о трудностях, с которыми им приходилось сталкиваться в Сент-Джайлсе. И о том, что жизнь в Мейфэр тоже оказалась несладкой, хотя и по совершенно иным причинам.

– Особенно тяжело мне дается менуэт, – призналась Амелия, когда они начали обсуждать бальный этикет. – Когда я его танцую, мне всегда кажется, что мои ноги движутся в обратном направлении.

– Я несколько раз наблюдала за тем, как вы танцуете. На мой взгляд, вы справляетесь не слишком успешно.

Амелия засмеялась:

– Не очень-то похоже на похвалу.

– Если будете продолжать ежедневные занятия, в конце концов вы освоите и этот танец.

Чувствуя благодарность за уверенность, с которой говорила герцогиня, Амелия потянулась за печеньем. Она уже собиралась откусить кусочек, но тут ее привлекло какое-то движение. Девушка пригляделась… и застыла, увидев детскую мордашку, выглядывающую из-за двери. У малыша были красивые глаза – темно-карего цвета; от любопытства они стали еще больше.

Тут же позабыв, что она находится в гостях, в гостиной у вдовствующей герцогини, Амелия отложила печенье и закрыла глаза ладонями. Затем осторожно развела их в стороны, ровно настолько, чтобы встретиться взглядом с мальчиком, и вновь закрыла глаза руками. Она повторила это несколько раз, заметив, что малыш все больше выглядывает из-за двери – стали видны не только его глазенки, но и пухлый ротик, который, однако, не улыбался даже тогда, когда малыш присоединился к игре.

Еще несколько минут Амелия открывала и закрывала глаза – до тех пор, пока мальчик не шагнул в комнату. Когда он прошел дальше в гостиную, гостья опустила руки на колени и улыбнулась. Ребенок отвел взгляд, переминаясь с ноги на ногу и подрагивая всем телом, как будто собирался убежать. Чтобы не испугать мальчика, Амелия перевела взгляд на клочок бумаги, который торчал из его кармана.

– А что это у тебя здесь? – спросила она, указывая на свернутый в трубочку листок.

Мальчик отвел взгляд, и тут Амелия вспомнила о присутствии герцогини. С момента появления ребенка та не произнесла ни слова, и Амелия решила пока что тоже не обращать на нее внимания, надеясь, что малыш заговорит. Но он молча достал листок, на который она указывала, и шагнул ближе. Так же молча мальчик протянул листок гостье. Амелия развернула его и обнаружила ошеломляющее буйство красок. Нельзя было с уверенностью сказать, что именно здесь изображено, но рисунок показался ей прекрасным.

– Да ты настоящий художник! – пробормотала девушка, разглядывая брызги желтого и оранжевого, смешавшиеся с голубым и зеленым. – Передать эмоции – задача не из простых, но это… Твой рисунок заставляет меня вспоминать тепло и счастье, представлять восходящее солнце… Он прекрасен, и ты можешь гордиться своей работой.

Мальчик – сама серьезность – молча взглянул на вдовствующую герцогиню, и Амелия на сей раз тоже посмотрела на хозяйку. Она глядела на женщину, которая так беззаботно улыбалась всего несколько минут назад. Сейчас ей на глаза навернулись слезы, а губы задрожали.

– Это мой внук, – выдавила она хриплым шепотом. – Его зовут Джереми.

– Очень приятно познакомиться, Джереми, – сказала Амелия, вновь поворачиваясь к малышу.

Глаза у него были темнее, чем у отца, но волосы… Внутри у Амелии все сжималось, когда она смотрела на черты, которые Джереми, должно быть, унаследовал от матери.

Отмахнувшись от мерзкой ревности, которая грозила поглотить ее, девушка похлопала по дивану рядом с собой:

– Присядешь возле меня?

Джереми, казалось, задумался. В конце концов он подошел ближе и сел рядом с Амелией. Но так и не улыбнулся – его лицо абсолютно ничего не выражало. Мальчик скрестил руки на груди и стал болтать ногами. Амелия пристальнее вгляделась в малыша; она заметила в его поведении что-то такое, что напомнило ей о Бетани.

Девушка взяла поднос с печеньем и спросила ребенка:

– Хочешь печенья?

Он покачал головой, и она поставила поднос на место. Амелия посмотрела на герцогиню, которая почему-то выглядела смущенной.

– Вам нездоровится? – негромко поинтересовалась девушка у хозяйки.

Вдовствующая герцогиня покачала головой. Она поспешно встала, посмотрела на Амелию и Джереми, потом отвернулась и пробормотала:

– Прошу меня извинить, я удалюсь на минутку…

Амелия удивленно глядела вслед герцогине. Все происходящее казалось гостье странным. Решив, что пока рано делать какие-то выводы, она вознамерилась довериться внутреннему голосу и вновь обратилась к Джереми:

– Ты любишь животных?

Сидящий рядом с ней малыш замер. Прошла минута, и мальчик кивнул.

– Собак?

Он опять кивнул.

– А у тебя случайно нет собаки?

Он покачал головой – она получила ответ.

Внимание Амелии вновь привлек лист бумаги. Вероятно, Джереми – молчаливый и замкнутый ребенок, но его рисунок свидетельствовал о развитом воображении. Девушка на секунду задумалась, перебирая все «за» и «против». Она в гостях у герцога, в конце концов… она всего лишь гостья, которую пригласили на чай. И тем не менее… надо попробовать растормошить Джереми. Ей так хотелось, чтобы он улыбнулся. Амелия вспомнила, что Рафу иногда удавалось рассмешить Бетани, поэтому она прямо спросила мальчика:

– Хочешь поиграть?

Очень долго он молчал, но потом все же произнес первое слово в ее присутствии:

– Да.

Когда Томас вернулся домой из парламента, он сразу понял: что-то тут не так. Во-первых, у двери не оказалось дворецкого. Раньше подобного не случалось, особенно среди бела дня. Томас снял шляпу и перчатки и положил их на столик в прихожей. И тут он услышал смех… детский смех. Герцог покачал головой. Быть этого не может.

Направляясь по коридору к гостиной, он увидел матушку и дворецкого – оба стояли за дверью и заглядывали в комнату, словно парочка шпионов.

– Что за…

– Тсс! – Герцогиня повернулась к сыну, прижимая палец к губам.

Она выглядела чрезвычайно взволнованной – похоже, его матушка плакала.

Что, черт побери, здесь происходит?

Уважая желание матери сохранять молчание, Томас замедлил шаг и дальше пошел на цыпочках. Очередной взрыв смеха и… ржание? Томас нахмурился. Все это казалось ему бессмысленным, пока дворецкий не отошел в сторону и герцог не смог увидеть происходящее собственными глазами.

Он даже рот открыл от изумления, но не потому, что поднос перевернулся и печенье высыпалось на дорогой ковер. Томас увидел леди Амелию. Она ползала на четвереньках, не думая о том, что ее платье может при этом испачкаться или порваться, а верхом на ней, как на лошадке, сидел Джереми. Передвигаясь по комнате, девушка изображала радостное ржание. Она неожиданно взбрыкнула, и Джереми засмеялся. Всякий раз, когда Амелия прогибалась или немного приподнималась, мальчик визжал от восторга. Томас почувствовал, что его сердце переполнилось нежностью. Никогда раньше он не видел Джереми таким веселым. Это было настоящее чудо. Похоже, его матушка чувствовала то же самое.