Ямщина - Михаил Щукин

— Дело вам будет, — подвел итог первому разговору Хайновский.

Период затишья в деятельности «Освобождения» закончился.

И скоро в собственной спальне был на куски разорван бомбой начальник тюрьмы Черкасов, который велел выпороть политического сидельца за то, что тот объявил голодовку. После унизительной экзекуции Черкасов приказал насильно кормить несчастного, и это приказание тоже было неукоснительно исполнено.

На первом же собрании особо доверенных членов «Освобождения» встал вопрос об убийстве Черкасова. Все должны были высказывать свое мнение по очереди, но этого не получалось, потому как все горячились и начинали перебивать друг друга. Чебула топтался в углу маленькой комнатки на крохотном пятачке, свободном от стульев, и угрюмо молчал. Когда очередь, наконец-то, дошла и до него, он откинул со лба длинные волосы, затопал еще сильнее, будто солдат на плацу, и вдруг вытянул сильную, жилистую руку с растопыренной пятерней, рыкнул:

— Вода и сопли! Сопли и вода! Как сквозь пальцы! Вот уже полтора часа потрачено на бесполезное произнесение ненужных слов. — Раздались недоуменные и сердитые реплики, но Чебула без труда придавил их своим голосом. — А надо всего лишь решить один конкретный вопрос — как убить Черкасова? Предлагайте.

Возникла пауза.

— Коли нет ответа — значит, все остальное — сопли. Я дам ответ через сутки.

После этих слов Чебула ушел, оставив особо доверенных членов «Освобождения», в том числе и самого Хайновского, в недоумении.

Ровно через сутки он снова появился у Хайновского.

— Мне нужны два надежных человека. Смелых и проворных. Будут?

— Но для чего? — спросил Хайновский.

— Как для чего? Для убийства Черкасова. Или это уже не нужно?

— Нужно, но я хотел бы знать…

— Извольте. Листок бумаги найдется? Вот, смотрите… — и карандаш, ухваченный цепкими, сильными пальцами, быстро забегал по тетрадному листу. — Вот дом, где живет Черкасов, он с семьей занимает третий этаж. Здесь спальня. А здесь — четырехэтажный дом, совсем рядом. На крыше — огромное слуховое окно. Дальше… взрывной заряд с чердака этого дома, через слуховое окно, мы направляем и навешиваем точно на крышу в том месте, где находится спальня Черкасова. Если взрывная сила будет мала и перекрытия не рухнут, навешиваем второй заряд…

— Каким образом, ведь докинуть невозможно?

— А вот об этом позаботились в иные века, когда изобрели катапульту.

— Но это ведь не ружье, а вдруг — промах? И как затащить катапульту на чердак соседнего дома?

— На первый раз, Хайновский, я вам подробно все расскажу, отвечая на ваши вопросы, но это будет и в последний раз. Запомните, если я что-то предлагаю — значит, я все продумал. Траекторию рассчитаем и установим опытным путем, катапульту поднимем как отдельные доски, якобы для ремонта крыши; после выстрела обливаем ее керосином, поджигаем и уходим. В суматохе, пока доберутся тушить, она успеет сгореть.

Уже первый заряд разметал крышу и обрушил перекрытия, которые накрыли Черкасова в теплой постели вместе с супругой. Второй заряд, отправленный Чебулой для верности, разнес бедолагу в клочья. От горящей катапульты на чердаке соседнего дома вспыхнул пожар, но потушили его, как и предсказывал Чебула, не скоро. В обгоревших, залитых водой досках и стропилах никто не удосужился разглядеть остатки древнего орудия.

Быстро, очень быстро Чебула стал играть в «Освобождении» одну из главных ролей. Он, как правило, не вмешивался в разговоры на отвлеченные темы, а когда начинали говорить о свержении самодержавия, о несчастном народе, Чебула лишь откровенно усмехался. И загорался, становился деятельным лишь тогда, когда возникала необходимость в конкретном и опасном деле. Хайновский, который внимательно приглядывался к нему все это время, однажды прямо спросил:

— Чебула, а вы разделяете наши политические взгляды?

— Нет, — равнодушно ответил тот, — и никогда разделять не буду.

— Я вас не понимаю. Объяснитесь.

— Да все очень просто, Хайновский. Россия — страна мертвечины, но иногда случается так, что и покойники встают из гробов. Редко, но бывает. Допустим, вы подожгли ее и взорвали; она горит, радуя вас. Но толща настолько велика, настолько обширна, что она никогда дотла не сгорит. Вы захватите власть, поменяете социальные условия, а в итоге получите — не удивляйтесь! — ту же самую мертвечину.

— Зачем же вы тогда к нам пришли?

— А интересно! Живое дело. Я, может, всю жизнь именно такое дело искал. И больше, Хайновский, мы на эту тему не говорим. Согласны?

— Хорошо, — кивнул Хайновский, прекрасно понимая, что для «Освобождения» Чебула важнее как практик, чем как политический пропагандист.

А вскоре после этого разговора Чебула объявил новость:

— Хайновский, я вынужден вас на полгода покинуть. Мои услуги срочно потребовались профессору Гуттенлохтеру. Представьте себе, разыскал и просил меня лично.

— И о чем он вас просил? — насторожился Хайновский.

— Долгий разговор… — Чебула быстрее обычного засновал по комнате из угла в угол, потирал ладони, отмахивал волосы со лба и вдруг, остановившись, спросил: — А не найдется ли у вас выпить? Хорошей, холодной водки…

Хайновский пожал плечами и вышел к хозяйке, у которой снимал квартиру, попросил подать водки и закуску. Они молчали, пока она накрывала на стол, а когда ушла, Чебула схватил графин, наполнил рюмки и, чокнувшись с Хайновским, объявил:

— Сегодня великий день. За удачу!

Выпил он стоя и закусывал тоже не присаживаясь, продолжая кружить вокруг стола, без разбору хватая с тарелок все, что подворачивалось под руку. Хайновский, наблюдая за ним, вдруг подумал, что, если на тарелку положить камень, то и его Чебула разгрызет крепкими зубами и даже не заметит. Странные все-таки чувства испытывал Хайновский к этому человеку. Иногда он им любовался, иногда завидовал его цепкому, практичному уму, напору, а иногда — боялся, стараясь не признаваться в этом самому себе. Боялся, что в какой-то момент Чебула займет в «Освобождении» более высокую ступень и отодвинет его, Хайновского, на вторую роль. А он уже привык повелевать не только судьбой организации, но и судьбами всех людей, которые в нее входили, привык, что последнее слово всегда остается за ним.

«Какая же все-таки в нем природная, животная сила, — думал он, наблюдая из кресла за беспокойно ходившим Чебулой, — с такой силой трудно соперничать…»

— Вы знаете, кто такой профессор Гуттенлохтер? Научное светило по древним народам Сибири. Совершил восемь научных экспедиций в самые глухие места. Сейчас собирается в девятую. Это Томская губерния, он хочет исследовать остатки так называемых чудских копей. Древние народы Сибири успешно занимались металлургией, умели плавить железо, бронзу, серебро и — это главное! — золото. Там есть золото! Причем золото уже готовое — в виде украшений, слитков и прочих побрякушек. Если это удастся отыскать…