Девушка в тумане - Донато Карризи

Мартини остро ощущал отсутствие Клеа и Моники, но понимал, что должен стойко держаться и ради них тоже. С самого их отъезда они ни разу не общались, даже по телефону. Сказать по правде, он и сам не пытался им позвонить. Он хотел их уберечь. Уберечь от себя.

Утренний туман медленными каплями скатывался с листьев, и Мартини с удовольствием поглаживал их ладонями, ощущая свежую влагу. Он шел, раскинув руки и прикрыв глаза, и блаженно, полной грудью вдыхал напоенный ароматами леса воздух. Ночь понемногу уступала место разгоравшемуся дню, и сознание наполнялось новой свежей силой. Лесные звери вылезали из нор, птицы радостно заливались, выныривая из сумрака.

Когда запищал таймер наручных часов, Мартини понял, что его два часа свободы кончаются и наступило время возвращаться. В тот день он тоже, как обычно, повернул и пошел к дому той же дорогой, что выходил из города. Но на шоссе, ведущем в Авешот, заметил идущую навстречу фигуру. Человек шел по противоположной стороне проезжей части. Учитель с радостью свернул бы в сторону, чтобы не столкнуться с ним, но сворачивать было некуда: кругом поля и ни одной тропинки. Пришлось продолжить путь, пониже опустив голову и надвинув козырек на пол-лица. Засунув руки в карманы и сгорбившись, он старался идти точно вдоль воображаемой линии и точно ее соблюдать. Но желание разглядеть лицо загадочного путника взяло верх, и, когда он его узнал, у него перехватило дыхание.

Бруно Кастнер узнал его несколькими секундами позже. Он тоже, видимо, растерялся от неожиданности, потому что замедлил шаг.

Оба чуть не остановились, но каждый выжидал, чтобы первым остановился другой. У отца пропавшей девочки было непроницаемое, полное достоинства лицо. Мартини не думал о том, как тот отреагирует, встретившись с предполагаемым монстром, который похитил его дочь. Напротив, и это было странно, он подумал, как бы он отреагировал сам, окажись он на месте Бруно. И ему стало страшно.

Они в ногу шли навстречу друг другу, и звуки шагов одного перекрывали шаги другого. Оставшееся между ними расстояние растянулось в вечность. Когда же они наконец поравнялись, от плеча одного до плеча другого было не более двух метров. Но ни один не обернулся. Мартини остановился первый, словно ожидая чего-то.

Но другой даже не замедлил шага, наоборот, пошел быстрее и скоро скрылся из виду.

Мартини был не в состоянии двинуться с места. Он слышал только свое отчаянно колотящееся сердце и все еще чувствовал присутствие Бруно Кастнера у себя за спиной. Был момент, когда он решил уже, что тот сейчас вернется и нападет на него. Но этого не случилось. Когда же он обернулся, то высокая, массивная фигура Бруно превратилась в маленькую точку на опушке леса.

Вряд ли учителю удастся забыть эту встречу. Однако именно в этот момент он принял одно решение.

Разноцветный рюкзачок Анны Лу Кастнер лежал на прозекторском столе в маленьком морге Авешота. Его туда положили за неимением трупа. Но Фогелю казалось, что на месте рюкзачка он видит рыжеволосую девочку с веснушками. Голая, холодная и неподвижная, она лежит под яркой бестеневой лампой, которая освещает сверху только ее, оставляя все остальное в полумраке.

Все-таки порой бывают счастливые случаи, думал спецагент. Кто бы ни выбросил рюкзачок в сточный канал, сначала он позаботился о том, чтобы его опустошить, а потом заполнить камнями. Но и это еще не все. Такая предусмотрительность была веским доказательством. Теперь наличие монстра перестало быть следственной гипотезой. Монстр стал реальностью.

Появился рюкзачок Анны Лу. Словно она сама открыла глаза и повернула голову к Фогелю, который уже с полчаса стоял здесь один, оценивая, на что может сгодиться эта находка. Прядь рыжих волос упала ей на лоб, губы зашевелились и беззвучно прошептали всего одну фразу. Она была обращена только к спецагенту.

Я все еще здесь.

И Фогелю подумалось о том дне, когда он впервые вошел в дом Кастнеров. Это был день Рождества. Он вспомнил украшенную елку и слова матери, что елка будет стоять зажженной до тех пор, пока девочка не вернется. Как маяк в ночи. Он вспомнил подарочный пакет с красной лентой, который дожидается, чтобы его вскрыли. Теперь эта коробка займет место белого гроба.

– Мы никогда тебя не найдем, – тихо сказал он ей.

И это убеждение сразу же глубоко укоренилось в нем.

Самый глупый из грехов дьявола – тщеславие.

А потому пришло время действовать. И не дать этому случиться еще раз.

Около девяти утра учитель Мартини встал под душ. Теплая вода смыла накопившуюся усталость. Немного погодя, стоя голышом напротив зеркала, он заглянул себе в лицо, чего старательно избегал в последние дни, и принялся бриться.

Потом открыл шкаф и выбрал из своего довольно скудного гардероба одежду, которая более всего подходила к его внутреннему состоянию: бежевую вельветовую куртку, темные бумазейные брюки и клетчатую, коричневую с синим, рубашку. Дополнил комплект бледно-коричневый, с сероватым отливом, галстук. Зашнуровав свои «кларки», он надел зимнюю куртку, перекинул через плечо ремень сумки и вышел из дому.

Увидев его на пороге дома, операторы и репортеры опешили. Все объективы тут же нацелились на него, но он, ни на кого не обращая внимания, прошел через лужайку на улицу, перешагнул через временное ограждение и спокойно двинулся по улицам Авешота.

Когда он переходил центральную улицу, прохожие останавливались и указывали на него пальцем. Из магазинов высыпали покупатели, чтобы не пропустить такую сцену. Однако никто ничего не говорил и не предпринимал. Учитель избегал встречаться глазами с людьми, но чувствовал на себе тяжесть их взглядов.

Когда он подошел к зданию школы, у него за спиной собралась небольшая толпа. Мартини заметил, что, кроме спортивного зала, переделанного в помещение для полицейской бригады, в школе ничего не изменилось.

Он поднялся по ступеням ко входу, и, конечно, шакалы, что толпились за ним, тоже ринулись туда. Оказавшись внутри, он услышал знакомый школьный звонок. По расписанию в десять начинался урок литературы. Он прямиком отправился в свой класс, а коллеги-учителя и ученики расступались перед ним.

В классе стояла суета, типичная для перемены. Скоро должен был появиться преподаватель, которого директор назначил подменять Мартини. Он запаздывал, и ученики болтали, пересмеивались и перешучивались.

Присцилла опять явилась в своей излюбленной одежде, снова ярко накрасилась, и в ушах у нее по-прежнему блестел пирсинг.

– Я поеду на кастинг в реалити-шоу, – возбужденно говорила она одной из подружек.

– А мать согласна? Она ничего тебе не скажет? – спросила та.

– Да если и скажет, мне плевать. Теперь у меня в жизни есть цель, и она должна это понимать, – заявила Присцилла, пожав плечами и сразу сняв все вопросы. – Возможно, мне надо будет поискать агента.

Ершистый Лукас с татуированным черепом обратился к кому-то на другом конце класса: