Невеста повелителя моря - Оксана Головина

— Голову морочит. Водой правит… — проговорила Лорейн скорее сама себе, а затем принялась читать старые записи.

Бринн уже потеряла терпение, когда женщина подняла взгляд от книги и вынесла свой приговор:

— Сын сирены морской. Этот дух очень силен, в гневе способен смести стихией все побережье…

— Что? — недоверчиво подняла брови Бринн.

— Русалочий сын он, иначе говоря, — буркнула бабушка.

— У них не бывает сыновей! Бабуль, ну не мучай меня, скажи правду! — возмутилась Бринн.

— Случается это настолько редко, что Эйден твой почти уникален, — продолжила ведьма.

— Но как же?.. — Бринн обескураженно откинулась на спинку дивана, пытаясь осмыслить услышанное.

— Есть легенда, что много веков назад морская сирена была проклята смертной женщиной. Мать проклятие наложила, а оно, материнское, самое сильное, сама ведь знаешь, — хмурясь, пояснила Лорейн.

— Расскажи мне об этом! — взволнованно попросила Бринн, прижавшись к бабушке.

Неужели об этом недавно обмолвился Эйден? В жены, значит, ему мегера достанется? Не захотел открыть правду? Так над его родом старое проклятие?!

— В моих записях ничего нет об этом, — покачала головой Лорейн. — Знаю только, что именно согласно этой неподтвержденной легенде и не рождаются у них сыновья.

— Но за что та смертная женщина проклятие наложила? И что будет теперь? — не унималась Бринн, ощущая все усиливающееся волнение.

— Это всего лишь старая сказка, Бринн, — поспешила успокоить бабушка. — Ничего не случится с твоим Эйденом.

Лорейн погладила внучку по голове, но Бринн так и осталась хмурой. Затем внезапно оживилась и повернулась к бабушке.

— А что и… и хвост у него есть? — осторожно спросила она.

— Нет у него хвоста, — усмехнулась Лорейн. — А дар от матери передался. Сирена, моря хозяйка, сидит на камне да голосом своим разумы мужские смущает, одурманивает их, завлекает, корабли на рифы посылает. Губительницами они слывут. Но тут правды мало. Вообще-то они песнями их от своего дома отвлекали. В сторону уводили, чтобы моряки сети не раскидывали.

— Еще что-нибудь знаешь о них? — Бринн прижала к себе подушку.

Хотела Лорейн сказать и про то, что сын сирены наверняка имеет пакостную способность мысли читать, но решила, что лучше смолчать. Если Эйден Даррелл до сих пор не открылся ее внучке, то на это у него есть свои причины. Сам должен признаться. Лорейн считала, что лучше мужа не сыскать, чем тот, кто знает о том, какие черти в голове его суженой водятся.

Возможно, именно он сумеет помочь Бринн определиться с выбором и не допустить ошибку. Мир полон ярких красок, он полон магии и волшебства. Жизнь стоит прожить, любуясь ими и разделяя радость созерцания с тем, кто любим тобою. Именно в этом и есть смысл, так считала Лорейн и мечтала быть услышанной внучкой.

Позже, сидя в своей комнате в доме бабушки, Бринн никак не могла успокоиться, размышляя об услышанном рассказе.

— Тоже мне — русалочка! — Девушка пошевелила пальцами ног в теплых вязаных носках.

Свет садящегося солнца, падающий через витражное окно, разукрашивал комнату разноцветными пятнами. Девушка взобралась на широкий низкий подоконник, застеленный мягким пледом, и принялась глядеть через любимое желтое стеклышко.

Ими на окне были выложены незатейливые цветы, и если приникнуть ближе и смотреть на улицу, то все казалось невероятно солнечным. В любую погоду и в любое время года. Радость от возможности заночевать у бабушки была так велика. Но неспокойные мысли одолевали, не давая толком насладиться моментом.

— Добрался уже до дома или нет? — Бринн вздохнула, согнула ноги в коленях и обхватила их руками.

Телефон на подушке зазвонил громко и неожиданно, заставив девушку быстро спрыгнуть с подоконника. Она торопливо подошла к кровати и схватила мобильный. Звонил Эйден. Хмурясь, Бринн приняла вызов. Вот уж она выскажет все, что думает. И про хвост, и про завлекающий голос.

— Бринн?

Щеки моментально вспыхнули, и ее охватило волнение. Бринн крепче сжала телефон и что-то рассеянно произнесла в ответ.

— Я обещал тебе, что позвоню, когда буду дома. — Чарующий голос Эйдена лился рекой, в которой она тонула, уходя с головой.

Действовала его магия? Даже на таком расстоянии? Почему она так легко поддавалась ей?

— Да… Спасибо, что сообщил…

Он просто тихо вздохнул, но Бринн готова была поклясться, что почувствовала его теплое дыхание возле уха. Даррелл что-то ответил, потом еще что-то добавил, ведьма лишь утвердительно кивала, словно зачарованная. Через минуту он замолчал, затем произнес довольно:

— Рад, что ты согласна, Бринн.

— Что?.. — насторожилась девушка.

О чем это Эйден говорил?

— Заеду за тобой часов в двенадцать. Пообедаем вместе, раз ты не против, — еще раз повторил Даррелл.

— Что? Не против? Пообедать? — встрепенулась Бринн, стряхивая наваждение.

— Все верно, — подтвердил Эйден. — А сейчас — сладких снов.

— А ну, стой, Ариэль!

В телефоне уже не раздавалось ни звука.

— Черт… — простонала ведьма, опускаясь на край кровати, — почему я ничего не смогла сказать?

Не глядя бросила телефон обратно на подушку и прикоснулась ладонью к щеке. Рядом бесенок фырчал от удовольствия, наблюдая смятение хозяйской внучки. Обмотал своим тонким хвостом ножку кровати и злорадно поглядывал на ее мучения. Противная нечисть! Ведьма схватила тапок, но пакостник пулей бросился под кровать, только глаза поблескивали в темноте.

— Там и сиди, чтоб тебя… — Девушка бросила тапок на пол, принимаясь ходить по комнате и размышлять.

Какой там сон — она была слишком взволнованна. Сомнения — они закрадывались в душу, тревожили, путали мысли и чувства. Сколько себя помнила, Бринн верила в то, что у нее одна судьба. Выбора бабушки она во многом не понимала, особенно живя среди смертных. Слишком сложно, порой хотелось это прекратить, просто открываясь всем.

В такие моменты особенно привлекало непоколебимое величие Миррайн, их верховной сестры. Свободная от мирской суеты, посвятившая себя служению своей силе, всеведущая, она казалась совершенством. Когда же были произнесены заветные слова и Миррайн обмолвилась о том, что она, Бринн, смеет надеяться стать ее ученицей, сердце билось так восторженно, так часто!

Эта надежда и эта мысль были тем, что сдерживало ее в последнее время. Она будет свободна. Она будет самой собой. Она будет… одинока? Осталось всего два месяца. Точнее, лишь пятьдесят два дня. И почему теперь, когда она так близка к исполнению своей мечты, в ее жизнь вторгается некто? Словно цунами! Он заставляет так же, до головокружения, с таким же восторгом думать о нем. Как она могла поддаться этим чувствам, будто околдованная? Была ли она тем кораблем, что шел на рифы?