Серебряный капкан для черного ангела - Марина Владимировна Болдова

– Да на кой я им сдалась? Наверняка знали, что Осокин меня не посвящал в свои дела. Даже если и выяснили, что я покупала билет до Краснодара. Ну, уехала не в Ригу, а на юг, что это меняет? Кстати, одного из арестованных, Фетисова, адвокат отмазал почти сразу. Реальные сроки получили Осокин и налоговик Стоцкий. Оказывается, Дмитрий учился с Осокиным в МГУ…

– А Осокин привел его к Ваське. Вот откуда мой братец знал, где родился и жил Димка… Он спрашивал, не видел ли я его в поселке… Васька сказал, что мимо ехал… Зараза, все рассчитал. Я все понял! Знаешь, чему я тогда удивился – багажа у Васьки не было! Он открыл при мне багажник, достал кожаный футляр. Это оказался подарок мне – трехгранный стилет. Я, конечно, поблагодарил… но только подумал, что Васька не в курсе, у нас такие на всем побережье купить можно. Но дареному коню в зубы не смотрят… В багажнике я заметил только небольшую сумку камуфляжной раскраски. А чемоданы со шмотками Оксаны? Не могла же она ехать совсем без вещей. Значит, Василий уже скинул багаж в том доме в Геленджике, который снял, а ко мне приехал специально, чтобы узнать, не встречался ли я с беглецом, который сдал ментам их аферу.

– Дмитрия в это время Мутерперель скрывал где-то в Самарской области по программе защиты свидетелей. А после суда отправил в Омск. И приехал Дима в поселок только через несколько лет на похороны отца – в апреле две тысячи первого. Даже не ночевал!

– Ты с ним говорила тогда? У вас что-то было? Прости, я не в этом смысле… то есть и в этом, конечно, если любила его… – совсем запутался Глеб.

Аглая резко остановилась.

Глебу показалось, что исчезли разом все звуки, хотя секундами раньше лес был наполнен птичьим гомоном, треском сухих сучьев под ногами, шумом листвы деревьев, их с Аглаей голосами, в конце концов. Лес жил и вдруг затих, словно чего-то ожидая. Замер и Глеб, поняв, что вопрос этот – любила ли Аглая Димку, мучил его с того момента, как он узнал, что эти двое были знакомы. Он при первых словах Мутерпереля почувствовал, что не все там было просто по-дружески. Аглая до сих пор без мужчины, не ждет ли Димку? Точнее ждала, если это его останки нашлись в саду. Вдруг поэтому сегодня пыталась убежать, что его забыть не может?

– Тебе непременно нужно знать, что было тогда между мной и Марковым? А я не смогу ответить на этот вопрос, потому что себе до сих пор не ответила. Была одна ночь, расставание и мое обещание ждать. Я и ждала…

Аглая вдруг замолчала и задумалась.

– Прости, я понимаю, что тебе неприятно, давай закроем тему. – Глеб попытался ее обнять. Аглая отстранилась.

– Нет, подожди… я вспомнила! Он просил ждать и при этом твердил, дословно, что «переиграет их и вернется сюда навсегда». Я даже не спрашивала, кого он собирается «переигрывать». Ну, не Мутерпереля же он имел в виду? А кого? И что означает – «переиграю». Что за игры?

– Это было в Самаре?

– Нет! В том-то и дело, что здесь в день похорон Осипа Макаровича. И тогда получается, что через полгода он приехал, чтобы сказать, что выиграл? Или наоборот, что ничего не вышло? А его Лапин в дом не пустил.

– Вышло или нет, мы об этом уже не узнаем, – покачал головой Глеб. – А загадок все больше. Все, вон, видишь, изба. А теперь смотри под ноги – трава от поворота вся примята, кусты поломаны. Похоже, мотоциклом. Мы у цели!

Глеб обошел ветхое строение, потом только зашел внутрь. Посветил фонариком телефона.

– Кругом паутина. Сюда никто не заходил.

Глеб аккуратно прикрыл дверь.

– А вот и следы, и ветки у стены. Он просто укрывал байк. А неплохо он тут укатал полянку, значит, не один раз приезжал-уезжал.

– Но нашел то, что искал в нашем саду, сразу. Утром, когда полиция осматривала место, где я откопала… кости, дыры в заборе не было. Да и кусты были целы. А потом мы втроем уехали в город. А парень начал свои раскопки. Ему, видимо, повезло, долго копать не пришлось.

– Или не повезло. Он же не уехал? Чего ждал?

– Темноты, Глеб! Днем по этой дороге машины ездят, зачем ему светиться со своим мотоциклом! Тебе не кажется, что пора полицию в известность поставить о наших находках? Если мы правы, то сын Дмитрия и Алены – убийца.

Глава 27

Федор проснулся ровно в четыре, первой мыслью было – так хорошо он не спал за последние год-два ни разу. Следующая мысль оказалась беспокойной – хотя он и не сомневался в сыщицких талантах Канина, но капитан обладал не всей информацией, известной Федору, да и увязать эту инфу с убийствами Крушилина и Ксении Голод сам Федор смог пока лишь интуитивно. В цепи умозаключений не хватало кучи звеньев, но, лежа на больничной койке, он проверить сам ничего не сможет, его «ногами» должен стать Антон. А для этого придется внятно изложить ему все свои подозрения. И начать нужно будет издалека…

…Федор вернулся в Россию практически здоровым. Оперативная служба ему теперь была заказана, но следователем его взяли. Он в работу, что называется, погрузился, первое время упиваясь отсутствием свободного времени, личной жизни и каких-либо желаний, помимо того, чтобы раскрыть преступление в кратчайшие сроки. Жил все там же, в тетушкиной квартире, используя только кабинет, кухню и санузел. Двери в остальные комнаты открывал редко, только если требовалось что-то отыскать. Или, например, однажды вдруг захотелось ему полистать тетушкины фотоальбомы. В них были снимки и их семьи, где он, Федор, то сидел на коленях отца, то обнимал маму, или еще вот любимая фотография – они втроем, ему – лет четырнадцать: кудрявая голова, волнистый чуб до бровей, острый подбородок. Мама улыбается, глядя на них с отцом – они стоят немного поодаль от нее в обнимку, похожие и в то же время разные. Рост одинаковый, взгляд, только отец – плотный высокий мужчина, Федя рядом с ним, как саженец рядом с деревом. Тощий, нескладный подросток. Любительский снимок, щелкнул на мыльницу их тогда Димка Марков. Федор вынул снимок из альбома, сунул в бумажник. Альбом вернул на полку книжного шкафа. И понял, что хочет семью. Нет, не Лару вернуть, он