Дама в палаццо. Умбрийская сказка - Марлена де Блази

Как мне хотелось, чтобы в его репертуаре прозвучал вальс. Я уходила со своей свечой обратно в салон, устраивалась среди мусора, как одинокая Поллианна, и подушкой мне служил пропахший краской брезент. Я закрывала глаза, чтобы лучше увидеть комнату, какой она станет. Полы из розового мрамора и стены голубого шелка. И еще — чтобы лучше познакомиться с добрыми призраками Убальдини. Ведь невозможно поселиться в жилище, которому пять сотен лет, поддаться его притяжению, его соблазнам и не испытать смирения. Не потому ли я чувствовала себя здесь такой маленькой? Еще одним призрачным видением, заглянувшим перед сном. Старый дом — как церковный двор. Я слушала Брамса и гадала: каким был этот дом? Какой была она?

Масса черных волос, собранных над белой колонной шеи, словно фрагмент статуи Венеры прикрепили на жесткие плечи подростка над бархатным платьем цвета «тигровый глаз». А он? Каким был он? Оторвавшись от сверстников, он приближался к ней. На плотных красных рейтузах при каждом шаге позвякивал меч. Они танцевали в этом зале. Замышляя мелкие проказы, ожидая радости, они полюбили друг друга. Волшебство длилось, пока не кончался вальс. Я думала об Орфео. «Предпочитаю один вальс с красавицей, чем целую жизнь с кем-то попроще». Заключалась ли любовь в вальсе? Или в поцелуе? В поцелуе Миранды. «Когда он впервые меня поцеловал, и я ответила на поцелуй — в нем было все. То желание, то чувство, что теперь можно тихонько умереть, улыбаясь, свернувшись в другом. Я уверена, что о любви можно все сказать одним поцелуем». Вальс. Поцелуй. Жизнь. Зачем мы просим большего? Зачем требуем большего? Как мне хотелось, чтобы он сыграл вальс. Колокол звонил половину девятого, и я вскакивала на ноги. Мой супруг никогда не опаздывал. Он уже поднимался по лестнице мне навстречу, чтобы отвести меня поужинать к Франко или отвезти на машине к Миранде. Перед ним летел запах его одеколона. Венецианец, собравшийся на свидание.

— Ciao, bello, — приветствовала я его.

Как крепко он целует!

— Ты плакала?

— Не долго. Больше вальсировала.

Я не рассказывала ему о Брамсе в переулке. Это только мое. И она, в платье «тигровый глаз», и он, со звенящем мечом на цепочке. И добрые призраки, и чувство, как я мала. Об этом я не говорила. Рано. Не сейчас.

В первую неделю ноября рабочие начали собирать лестницы, ведра и верстаки. Генераторы и козлы. Их работа закончена. Двумя годами плюс несколькими месяцами позднее, чем предполагалось, но закончена. «Время в Италии — самое устойчивое измерение. Или самое неустойчивое».

Мы пожимали друг другу руки, обнимались, благодарили друг друга, а потом они исчезли. Только Кармине задержался, пообещал не терять связи, позвонить, когда родится малыш. Он подарил мне коробочку сластей от «Скатурчо» — я когда-то сказала ему, что больше всех в Неаполе люблю эту кондитерскую.

Мы принялись подметать и отскребать целые акры терракотовых плиток, и я всерьез задумалась о теории Барлоццо относительно тщетности мытья полов. Мы протерли от пыли новые белые стены, подготовив их для маляров, доставивших свои леса и брезенты несколько недель назад, вместе с обещанием начать работу «завтра или в этом роде». Мы взяли у соседа, Анжело Бруцци, баночки с образцами красной краски нескольких оттенков, и Фернандо кистью выкрасил на самой длинной стене пробные участки по метру шириной. Посмотрим на них в утреннем и вечернем освещении и выберем.

Когда мы на следующее утро вернулись в бальный зал, там оказался Бренца в компании дуэта элегантно одетых незнакомцев. Я решила, что они уже бывали здесь раньше, хотя на самом деле не помнила. Мы вошли и обменялись приветствиями. Я почувствовала, что у меня появился шанс.

— Думаю, мы официально не представлены. Я — Мадлена де Блази, а это — мой муж Фернандо.

Бренца надвинулся на меня:

— В палаццо Убальдини не будет красных стен!

Он шагнул к красным участкам стены, указывая на них, словно учитель — на уравнения на доске. Джентльмены молча смотрели поверх наших голов, отвернувшись от ужасной красной краски.

— А в какой цвет я, по-вашему, должен был выкрасить стены своей квартиры? — спросил одного из них Фернандо, подступая вплотную.

Тот еще выше вздернул подбородок и пробормотал что-то Бренце, который попытался спасти его от грозного венецианца.

— Мы всего лишь советуем вам отказаться от решения, которое уничтожит величие исторического здания, — вступился Бренца.

— Я не нуждаюсь в ваших советах и не принимаю их. Собственно, я нахожу этот визит неприличным, синьор Бренца. Я бы включил в это высказывание и ваших друзей, будь они мне представлены. — Фернандо еще на сантиметр придвинулся к мужчине, над которым нависал. — Поскольку эти люди мне не известны, я могу только обозначить их как нарушителей границы чужих владений. И просил бы их покинуть мой дом.

— Я — Убальдини, и вы не можете просить меня покинуть мой собственный палаццо, — провыл гость, не опуская дрожащего подбородка.

Я задумалась, не предстоит ли дуэль.

— Именно это, синьор Убальдини, я и намерен сделать. Я действительно прошу вас покинуть мой дом. Помещение, в котором я проживаю согласно контракту. Перестройку которого я оплатил. И для стен которого я выбираю краску. — Фернандо прошел к двери и широко открыл ее.

Кажется, дуэль не состоится.

Красные стены были прекрасны. Красные, как зернышки граната. Красные, как изнанка чайной розы. Другие комнаты внизу были окрашены в разные оттенки красного. Бледнее, тусклее. С примесью кремового. Все комнаты наверху покрыты блеклой старой охрой. С помощью Самуэля мы договорились о доставке всех наших вещей из magazzino в последнюю субботу ноября. А пока два французских шкафа, которым был возвращен прежний блеск, встали по сторонам огромного гранитного камина. Я одела высокие двери на террасу слоями атласа — абрикосового, цвета дыни и персика — каждый отрез своей длины, по бордюру — шелковистая бахрома, изготовленная во флорентийском «Валмаре». И уже который день синьор Карли с сыновьями набивали, подшивали и обивали прямо здесь, в гостиной, преображая старые диваны и кресла, дополнительные стулья и шезлонги посредством многих метров дамаста и муара, найденного на складе под названием «Тессиль Тоскана», у самой автострады близ Валь ди Кьяна. Вместе с Карли трудилась и я: обивала заново отлакированные Фернандо стулья остатками моих драгоценных отрезов венецианских тканей от Рубелли и Бевилаква. Стулья были все разные, и разной была их обивка. Искусник Карли научил меня использовать любой обрезок ткани для внутренней обивки шкафов и гардеробов. Я не говорила ему, что кусок-другой припасаю на юбку или жакет. Одну штуку персикового дамаста я утаила от них в сундуке для приданого, купленном у Фабио.

Я протерла мягкой тряпочкой уже очищенный и промасленный стол с ананасовыми ножками и расставила вокруг стулья. Еще раз провела инвентаризацию. Бальный зал уже не миф, и стол в нем настоящий, и стулья. Для полного воплощения мифа остается только назначить дату и пригласить гостей. И повара. Я прикидывала, кто где сядет. Отодвинула Барлоццо подальше от Миранды и поближе к Орфео, посадила Тильду рядом с Лукой, Неддо — по правую руку от себя, а Эдгардо — от Фернандо. «Нельзя посадить за один стол здешних и городских. Просто нельзя. Всем будет неловко. Никто из них на такое не пойдет». Пора это исправить!