Дама в палаццо. Умбрийская сказка - Марлена де Блази

— И еще я знаю, что если не сказать Бренце, то это обязательно повторится, с тобой или с другим. Мне очень жаль.

Я услышала, как по лестнице поднимаются другие рабочие. Элеанора заплакала еще жалобнее, и мне захотелось обнять ее, помочь отыскать остальную одежду, пригласить на Виа Постьерла, чтобы принять настоящую ванну и позавтракать, но я понимала, что это не лучшая мысль. Я вышла, не попрощавшись, и приветствовала рабочих как обычно, может, чуть более сухо.

По пути на Виа Постьерла я успела остыть и рассказала Фернандо о случившемся в примирительном тоне. Он отреагировал так, словно столкнулся с предательством. Все ухищрения Убальдини и Самуэля вызывали у него чувства не сильнее досады, а этот несанкционированный визит супружеской пары в нашу кладовую он воспринял как попрание своих прав. Я позавидовала твердости его взглядов, незыблемости черты, которую он проводил между преступным злоупотреблением и аристократическими интригами.

Мы пришли к компромиссному решению. Рассказали Бренце, что «кто-то» проник в помещение через заднюю дверь — что мы обнаружили следы ночевки в нашем доме. Он, разумеется, ужаснулся, провел инвентаризацию, немедленно занялся установкой надежной двери на террасу и системы сигнализации, связанной непосредственно с его телефоном и местной станцией карабинеров. «За свой счет», — заверил он нас.

Несколько недель спустя Кармине однажды вечером задержался после ухода закончивших работу товарищей. Он остался на террасе, собирая мусор в картонные коробки. Я вышла взглянуть, как у него дела.

— Синьора, — спросил он, — вы бывали в Неаполе в апреле?

— Да, бывала. И не раз. Весной он особенно красив. Почему ты спросил?

— Мы с Элеанорой хотели пригласить вас с синьором Фернандо на крестины. Вообще-то, попросить вас быть крестными.

— Правда? — Я накрыла живот ладонью.

— Да, правда.

Я через плечо указала в сторону маленькой кладовой.

— Да. Мы уверены, что это случилось той ночью. Благословен ваш дом, синьора. Мы уже, знаете ли, стали терять надежду. То есть, четыре года после женитьбы и… Вы скажете синьору?

Случалось, что при нас на рабочей площадке по двое, по трое появлялись элегантно одетые мужчины. Бренца, казалось, ждал их. Он приветствовал их почти так же раболепно, как Эдгардо, но никогда не представлял нам. Мы для него были вроде приготовленных к оклейке обоев. Визитеры молча наблюдали или задавали вежливые вопросы рабочим. Гладили ладонями свежую обшивку стен, постукивали по потолочным балкам. Словом, шныряли. Может, это были государственные инспектора. Или потенциальные клиенты geometra, пришедшие взглянуть на его работу. Однажды я спросила Бренцу, так ли это, но тот ответил только:

— Loro sono gente importante. Это — важные персоны.

Следовало бы спросить Самуэля при встрече или Чиро с Кончеттой, когда я до них доберусь. Но Самуэля никогда не оказывалось рядом, Убальдини не отвечали на мои звонки, а короткие визиты незнакомцев регулярно повторялись.

— Их появление в нашем доме тебе не кажется вторжением? — обратилась я к Фернандо, глядя, как очередные гости медленно слоняются по комнатам.

— Собственно, нет. Они незнакомы нам, но знакомые Бренца, а пока идут работы, он здесь главный. Я склонен доверять ему и его эксцентричному подходу к делу. Когда работа закончится и я получу единственный набор ключей, тогда и буду решать, кому сюда ходить. Думаю, так есть и так будет.

Я промолчала, но про себя снова задумалась, как искусно располагает мой венецианец людей в списке персональных уступок. Присутствие в нашем доме посторонних, шныряющих по комнатам по своему усмотрению — хотя бы и в сопровождении Бренцы, — он хладнокровно отнес к категории «эксцентрического подхода». Еще один вполне приемлемый образчик аристократических интриг.

За время жизни в Сан-Кассиано и ожидания в Орвието мы собрали несколько замечательных предметов старинной мебелировки, однако, набросав план обстановки новых комнат, увидели, что в них остается еще много свободного места. Для пары диванов, уютных мягких кресел и обеденного стола — тот, что у нас был, в просторах бального зала просто терялся. И к нему нужны были стулья. И хорошие ковры. А в кухню — независимо от того, что в ней окажется или не окажется, мы хотели бы купить новый madia — стол для теста — взамен нашего, разваливающегося на части. Мы начали поиски с соседней лавки. В нескольких метрах от нашего дома на Виа дель Дуомо находилась antichita, но в ней, среди изящных и хрупких канапе и сервировочных столиков, расставленных под хрустальными подвесками австрийских люстр, для нас не нашлось почти ничего интересного. Ее громогласный владелец, с которым мы невесть сколько раз встречались на улицах или оказывались рядом в барах, где он поглощал espressi и aperitivi, все еще не узнавал нас и не здоровался, если не считать раскатистого «Buongiorno», встретившего нас при входе в его владения. Мы кое-как объяснили ему, что ищем, и сказали, что скоро будем с ним соседями, — как будто он сам не знал. Даже легкая рябь приветливости не оживила его железобетонные черты и застывшую фигуру, замершую в дальнем углу: руки борца скрещены на груди, ноги твердо расставлены, глаза прикрыты веками. Не окажись у него самой лучшей на свете madia, оцененной в двадцать пять тысяч лир — тринадцать долларов, — я бы обошла его и вышла вон.

— Grazie, arrivederci, — попрощались мы, заранее морщась в ожидании громового отклика.

Напрасно беспокоились, поскольку он вовсе не ответил.

Еще одна antichita находилась через маленькую пьяццу от номера 34. Мы направились туда. Расположенная на первом этаже палаццо Филиппески, она была заставлена мебелью семнадцатого и восемнадцатого веков — музейными образцами. Хозяин, одетый в костюм заядлого игрока в гольф — клетчатые красные брюки и розовый кашемировый пуловер, — добродушно выслушал недлинный список наших пожеланий, сказал, что сейчас у него нет ничего подходящего, но он поищет для нас мебель в разъездах, однако я, кажется, лишилась шанса стать его клиенткой, спросив, сколько стоит понравившийся мне светильник. Серьезные элегантные люди о деньгах не говорят. Я все время об этом забывала. Игрок в гольф рассказал нам о magazzino, складе, расположенном сразу за границей Лацио. Сказал, что нам стоит заглянуть туда.

В тот же вечер мы ужинали у Миранды, и под конец ужина к нам подсела Тильда. Мы спросили, знает ли она тот склад в Лацио, и она ответила, что знает. Сказала, что съездит с нами туда и, кстати, еще в несколько мест. Она решила всюду ездить с нами.

— Торговаться предоставьте мне, — предупредила она и не встретила возражений с нашей стороны.

Мы назначили охоту на следующую субботу и, выйдя в назначенный час из дома на Виа Постьерла, с удивлением увидели Тильду и Эдгардо на заднем сидении темно-зеленого «ровера», принадлежащего marchese. За рулем был Петр.

— Тильда не отличит madia от комода, — пояснил нам Эдгардо, когда мы сели в машину.

— Он просто позавидовал, что мы будем развлекаться без него, — сказала она и вряд ли ошиблась.