Нова. Да, и Гоморра - Сэмюэл Дилэни

Однако другие тоже смеялись.

Мы различаем — все-таки, как-то, невесть как.

— Что это за дым? — спросил Мыш, обходя курящуюся решетку на мостовой.

— Канализационная просто, думаю, решетка, — сказал Лео.

Рыбак глядел, как туман овивает столб — опору сияющего индуктолюминесцентного фонаря. У земли пар раздувался и проседал. Под светом — танцевал и рябил.

— Таафит в конце улицы, — сказал Лорк.

Они взошли на холм, миновав еще с полдесятка решеток, дымивших сквозь бессрочный вечер.

— Я так думаю, Злато прямо…

— …прямо под мостовой?

Лорк кивнул близнецам.

— Что это за место — Таафит? — спросил Мыш.

— Это место, где мне будет хорошо. — По лицу капитана скользнул намек на страдание. — И где ты не будешь меня доставать. — Лорк изготовился к подзатыльнику, но Мыш нырнул под руку. — Пришли.

Двенадцатифутовые ворота с глыбами витражей в кованом железе разошлись, едва Лорк приложил ладонь к панели.

— Они меня помнят.

— Таафит не ваш? — спросил Кейтин.

— Моего одноклассника и старинного друга, Йоргоса Сэцуми, владельца «Горнодобычи Плеяд». Лет десять назад я тут бывал частенько. Тогда замо́к и настроили на мою руку. Я сделал то же для Йорги в своих домах. Мы с ним редко видимся, но раньше были очень близки.

Они вошли в сад Таафита.

Здешние растения не предназначались для любования на ярком свету. Цветы — багряные, бордовые, лиловые: оттенки вечера. Слюдяные чешуйки паучьей тильды искрятся над безлистными ветвями. Много низких кустарников, но вся флора повыше — стройная и редкая, чтобы отбрасывать как можно меньше тени.

Фасад самого Таафита — волнистое стекло. На длинном участке стен нет вообще — дом и сад сливаются. Нечто вроде тропки вело к условной лестнице, вырезанной в камне под, вероятно, парадной дверью.

Когда Лорк приложил руку к дверной панели, дом насквозь замигал огнями: свет мерцал в верхних окнах и дальних концах коридоров, отражался из-за угла, лился через проницаемую стену, змеился фиолетовыми ручейками и блистал пронизанным тьмой янтарем. Даже под гостями: прозрачные сегменты пола являли огни в комнатах на много этажей вниз.

— Прошу.

Они пошли вслед за капитаном по бежевому ковровому покрытию. Кейтин ускорил шаг, завидев полку с бронзовыми статуэтками.

— Бенин? — спросил он капитана.

— Кажется. Йоргос без ума от Нигерии тринадцатого века.

Когда Кейтин обернулся к другой стене, его глаза расширились.

— Ну это точно не оригиналы. — Затем сузились. — Подделки ван Мегерена?

— Нет. Боюсь, всего лишь старые добрые копии.

Кейтин хихикнул:

— У меня все не идут из головы «Под Сириусом» Дехэй.

Они зашагали дальше по коридору.

— По-моему, тут у нас бар. — Лорк свернул в проем.

Огнями озарилась только нижняя половина — из-за того, что находилось за сорока футами стекла напротив.

Желтые лампы заиграли на молочно-голубой глади песчаного пруда, наполняемого сыпучими струйками из каменной стены. Уже въезжали на поворотном круге закуски. Бледные статуэтки на плавучих полках. В холле — бенинская бронза; здесь — кикладский мрамор, лучащийся, без особых примет.

Снаружи — Злато.

Среди растрескавшихся утесов лава пылала как день.

Каменная река текла рядом, покачивая тени утесов меж деревянных стропил потолка.

Мыш шагнул вперед и что-то беззвучно сказал.

Тййи и Себастьян прищурились:

— Ну вот это…

— …зрелище что надо!

Мыш обежал песчаный пруд, прильнул к стеклу, притенил глаза руками. Ухмыльнулся через плечо:

— Будто в Пекле на Тритоне!

Тварь на плече Себастьяна сиганула, забившись, на пол и шмыгнула за хозяина, когда что-то в Злате взорвалось. Опадая, пламя бросило горсть света в их лица.

— Которое варево другого мира желаете отведать первым? — спросил Лорк близнецов, исследуя бутылки на круге.

— Вот это красное…

— …зеленое вроде ничего…

— …ну, на Табмене было кое-что получше…

— …а то. На Табмене была штука именем блажь…

— …знаете блажь, капитан?

— Блажи нет. — Лорк держал по бутылке в руке. — Красное или зеленое. То и то хорошее.

— Я бы да…

— …я тоже. Но, кажется, у него нет…

— …кажется, нет. Так что мне…

— …красного…

— …зеленого.

— По одной на брата. Момент.

Тййи коснулась Себастьяновой руки.

— Что? — Себастьян напрягся.

Она показала на стену, где от длинного холста как раз отплывала полка.

— На Ущелье Промозглое вид из Туле! — Себастьян сжал плечо Лео. — Гляди. Дом это!

Рыбак посмотрел.

— Если из заднего где родился в доме окна я посмотреть, — сказал Себастьян, — это видно и только.

— Эй. — Мыш стукнул Кейтина по плечу.

Тот отвлекся от оглядываемой скульптуры на смуглое лицо Мыша:

— А?

— Вон, табуретка. Помнишь, ты говорил на корабле про всякое из Республики Вега?

— Да.

— Табуретка оттуда?

Кейтин улыбнулся:

— Нет. Тут весь дизайн сделан под дополетную эпоху. Эта комната — довольно точная реплика какого-нибудь изящного американского особняка двадцать первого или второго века.

Мыш кивнул:

— А.

— Богатые вечно зачарованы стариной.

— Я в таких домах никогда не бывал. — Мыш заозирался. — Это что-то, да?

— Да. Оно.

— Прошу испить вашу порцию яда, — позвал Лорк от круга.

— Мыш! На сиринге сыграешь? — Лео нес две кружки, одну втиснул в руки Мыша, другую — Кейтина. — Сыграй. Скоро к ледовым я пойду докам. Мыш, мне сыграй.

— Сыграй, чтоб мы потанцевали…

— …потанцуй с нами, Тййи. Себастьян…

— …Себастьян, а ты потанцуешь с нами?

Мыш слущил с себя сумку.

Лео пошел за своей кружкой, вернулся и бухнулся на табуретку. Образы Мыша бледнели рядом со Златом. Но музыку расцвечивали резкие, настойчивые четвертьтона́. Пахло вечеринкой.

На полу придерживал корпус сиринги грязной, ороговевшей ступней, отбивал темп носком ботинка и качался. Его пальцы летали. Свет от Злата, от комнатных ламп, от Мышовой сиринги хлестал капитаново лицо, и оно делалось злым. Двадцать минут спустя Лорк сказал: