Нова. Да, и Гоморра - Сэмюэл Дилэни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они нисходили в Город Страшной Ночи.
На полпути вниз Мыш пошел назад по эскалатору:
— Это… это не Земля.
— А? — Кейтин скользнул мимо, увидел Мыша и запятился сам.
— Ты глянь вниз, Кейтин. Это не Солнечная система. Это не Дракон.
— Ты впервые за пределами Сола, да?
Мыш кивнул.
— Оно почти такое же.
— Кейтин, ты только глянь.
— Город Страшной Ночи, — протянул Кейтин. — Столько огней. Видно, здесь боятся тьмы.
Они застыли на негнущихся ногах еще на миг, уставясь на шахматную плоскость: вычурные игровые фигурки, груда королей, ферзей и ладей высится над конями и пешками.
— Пошли, — сказал Мыш.
Двадцатиметровые металлические лопасти, образующие гигантскую лестницу, смели их вниз.
— Нам бы нагнать капитана.
На улочках подле дрома — пруд пруди дешевых трактиров. Над переходами растут арки шатров, рекламирующих танцплощадки и психорамы. Сквозь прозрачную стену Мыш смотрел на пловцов в клубе отдыха.
— Не так сильно отличается от Тритона. Шесть пенсов @сг? Дико дешево, что есть, то есть.
Каждый второй на улице явно с корабля, офицер или член экипажа. Толкучка все не кончается. Мыш услышал музыку. В том числе из открытых дверей баров.
— Слышь, Тййи. — Мыш показал на навес. — Ты в таком заведении не работала?
— В Туле, да.
«Надежные гадания»: буквы на вывеске сверкали, съеживались и расползались.
— Мы пробудем в Городе…
Они обернулись к капитану.
— …пять дней.
— Будем жить на корабле? — спросил Мыш. — Или в городе, где чуток повеселее?
Возьмите шрам. Наложите три полоски частоколом у самого верха: капитанов лоб измялся.
— Вы все догадываетесь, какая нам грозит опасность. — Взгляд прыгнул над домами. — Нет. Мы не останемся ни здесь, ни на корабле. — Он вступил в створки коммуникационной будки. Не потрудившись закрыть за собой дверцы, наставил руку на индуктпанели. — Лорк фон Рэй говорит. Йоргос Сэцуми?
— Я завершилось ли совещание посмотрю его.
— Его будет андроида достаточно, — сказал Лорк. — Я о скромной прошу услуге.
— Он всегда с вами лично, господин фон Рэй, говорить любит. Секунду, я он освободился думаю.
В смотровой колонне материализовалась фигура.
— Лорк, с тобой давненько не виделись. Что для тебя я сделать могу?
— Занят ли Таафит-на-Злате следующие десять дней?
— Нет. Я сейчас в Туле — и пробуду тут месяц. Я так понимаю, ты в Городе и ищешь, где остановиться?
Кейтин сразу заметил, что капитан сменил диалекты.
Между голосами капитана и Сэцуми имелось неописываемое сходство, разъяснявшее обоих. Кейтин опознал общие паттерны, свойственные, надо полагать, прононсу высшего класса Плеяд. Посмотрел на Тййи и Себастьяна — откликнулись или нет? Мельчайшее движение мышц вокруг глаз, но — да. Кейтин снова обратился к смотровой колонне.
— Йорги, со мной компания.
— Лорк, мои дома — твои дома. Надеюсь, ты и твои гости славно проведете время.
— Спасибо, Йорги. — Лорк вышел из будки.
Команда переглядывалась.
— Нельзя исключать, — сказал Лорк, — что следующие пять дней на другом мире станут моими последними днями где бы то ни было. — Он тщательно поискал реакции; они так же тщательно постарались ее скрыть. — Давайте радоваться жизни. Сюда нам, пошли.
Моно пополз вверх по рельсе и прошвырнул их через Город.
— Это Злато и есть? — спросила Тййи Себастьяна.
Мыш рядом вдавил лицо в стекло:
— Где?
— Там. — Себастьян показал куда-то за площади; среди больших домов Город разрывала река жидкого огня.
— Эй, совсем как на Тритоне, — сказал Мыш. — Ядро этой планеты тоже плавит иллирий?
Себастьян помотал головой:
— Вся слишком планета для этого велика. Только под каждым городом кору. Эта трещина именем Злато.
Мыш смотрел, как крошатся огневые разломы близ слепящей трещины.
— Мыш?
— А? — Он поднял глаза: Кейтин вытаскивал записчик. — Чего тебе?
— Сделай что-нибудь.
— Что?
— Я провожу эксперимент. Сделай что-нибудь.
— Чего мне сделать?
— Что угодно, что у тебя в голове. Давай.
— Ну… — Мыш нахмурился. — Ладно.
Мыш сделал.
Близнецы в другом конце вагона удивленно обернулись.
Тййи и Себастьян поглядели на Мыша, друг на друга, снова на Мыша.
— Персонажей, — сказал Кейтин в записчик, — лучше всего обнаруживают действия. Мыш отошел от окна, замахал рукой по кругу. По его лицу я могу заключить: его забавляет, что я удивился ярости его движений, и в то же время ему любопытно, удовлетворен ли я. Он опять уронил руки на окно, дыхание чуть учащенное, костяшки вдавлены в подоконник…
— Эй, — сказал Мыш. — Я всего-то покрутил рукой. Одышка, костяшки… этого всего не было…
— «Эй, — сказал Мыш, сунув большой палец в дырку на штанине, — я всего-то покрутил рукой. Одышка, костяшки… этого всего не было…»
— Да блин!
— Мыш выпростал большой палец, нервно сжал руку в кулак, рявкнул: «Да блин!» — и отвернулся, разозлившись. Есть три типа действий: намеренные, привычные и беспричинные. Персонажа, чтобы он стал непосредствен и постижим, следует представлять всеми тремя. — Кейтин глянул в переднюю часть вагона.
Капитан смотрел сквозь обтекавшую крышу волнистую панель. Желтые глаза проницали Ее чахоточный свет, пульсировавший огневыми точками в тлеющих углях небес. Свет столь слабый, что капитан даже не щурился.
— Я сбит с толку, — признался Кейтин разукрашенной коробке, — несмотря на вышесказанное. Зерцало моего восприятия совершает поворот, и то, что сперва казалось беспричинным, я вижу достаточно часто и вынужден заключить: речь о привычке. То, что я счел привычным, теперь видится частью великого замысла. А то, что я изначально принимал за намерение, взрывается беспричинностью. Зерцало повертывается вновь, и персонаж, в котором я видел одержимость намерением, разоблачает это намерение как жалкую привычку; его привычки беспричинно нецелесообразны; и те действия, что я трактовал как беспричинные, являют вдруг самую демоническую цель.
Желтые глаза отстали от усталой звезды. Лицо Лорка прорвало вкруг шрама из-за не увиденной Кейтином Мышовой шалости.
Ярость, задумался Кейтин. Ярость. Да он смеется. Но как прикажете различать ярость и смех на таком-то лице?