Я служил в десанте - Григорий Чухрай

Скажут: по какому праву вы называете их ворюгами?

По праву простой человеческой логики. Я знаю: богатство достигается умом, трудом и временем. А если человек за три месяца стал миллиардером – значит, он ворюга.

Да, «злые языки страшнее пистолета», а наемные клеветники и того страшнее. Предлагаемые «демократами» меры борьбы с ними – суды – оказались беспомощными. «Кто больше заплатит, тот и прав», – говорят в народе, и это мнение недалеко от истины.

Все это огорчает и само по себе, и еще потому, что народ, утративший историческую память, утративший способность гордиться своей трудной, кровавой, но великой историей, народ, с мазохистским удовольствием топчущий своих героических предков, превращается в толпу. Оглянитесь вокруг – и вы увидите толпу вместо еще недавно сильного, гордого и великого народа.

Сталин, как все русские монархи, ревновал к славе выдающихся полководцев. Иоанн Грозный через 4 месяца после бессмертного подвига князя Воротынского, спасшего Москву, обвинил его в измене и сжег героя на медленном огне. Победы и слава Александра Суворова беспокоили императора Павла – Суворов был сослан в ссылку. Сталин тоже пытался воевать со славой Жукова. Он собрал видных генералов Великой Отечественной войны и стал обвинять Жукова в бонапартизме. «Вы одерживали победы, – говорил он генералам, – а Жуков присваивал их себе». Нашлись среди генералов подпевалы, желающие угодить Сталину. Но опорочить Жукова не удалось. Жуков был кристально чист. Но даже кровавый Сталин, который ненавидел Жукова, ревниво относился к его славе и старался очернить его, не мог додуматься до того, что придумали наши невежды-правдолюбы. Жуков – стяжатель! Какое кощунство!

Я твердо уверен, что оценку нашего прошлого еще дадут честные историки, которые прошлого еще дадут честные историки, которые сумеют отделить сталинизм и ГУЛАГ от идеи социализма.

Стояли в городе Слуцке, в Белоруссии. Наша рота располагалась в трехэтажном здании на втором этаже. Был 1944 год. В десантных войсках появились новшества – легкие танки, спускаемые на парашютах. И вот танкист, со звездой Героя Советского Союза на гимнастерке, в один из вечеров во всем блеске появился в комнате у девушек-связисток (в моей роте было 9 девушек и около сотни мальчиков). Герой, считавший себя неотразимым ухажером, «культурно», как ему казалось, представился девушкам и стал распускать павлиний хвост. Девушки сказали, что уже отбой, что после отбоя мужчинам быть в их палате запрещено, и попросили его удалиться.

– Мне можно! – возразил он не без кокетства.

– У нас порядок для всех один, – сказали девушки. – Здесь не магазин, Героям без очереди водку не отпускают.

Но герой не собирался уходить.

– Вы получили Героя за Днепр? – спросила одна из девчат.

– Да, за Днепр, – ответил он. – Я один из первых переправился на ту сторону.

– А десантники за полтора месяца до вас были за Днепром и не хвастают.

Герой обиделся.

– Да что вы из себя строите?! Подумаешь, десантницы!

– А ты когда-нибудь прыгал?

– Да ладно строить из себя… – возразил герой и грубо облапил одну из девчонок.

Но девушки были тренированные. Они мигом скрутили героя, сняли с него штаны и отхлестали ремнем по голому заду. Потом подвели к окну и сказали: прыгай. Он струсил. А девчонки свободно прыгали с такой высоты (так мы тренировали наши ноги и умение группироваться). Они выбросили его одежду в окно и выставили его, в одних кальсонах, за дверь. Благо, после отбоя никого в коридоре не было.

Утром на проверке появился замполит корпуса полковник Волков. Он подошел к строю и строго спросил меня:

– Что у вас вчера произошло?

– Не знаю…

– Почему я знаю, а вы, командир роты, не знаете? – повысил он голос.

Так начальство обычно демонстрировало свою требовательность.

Я обратился к строю.

– Ребята, что вчера у нас произошло?

Строй молчал.

– Разберитесь и доложите! – приказал Волков и мрачно удалился в штаб.

Тогда самая бойкая из девчонок, Маша Булынина, сказала:

– Пусть мальчишки уйдут. Мы вам расскажем.

Я распустил строй, оставил только девушек. И тогда Маша Булынина рассказала все в лицах, да с таким юмором, что я с трудом сдерживал смех. И сами девчонки смеялись. Я оставил строй девушек на месте, а сам пошел в штаб докладывать. Там я рассказал все, что узнал. Полковник смеялся от души. Но потом напустил на себя серьезность.

– Все-таки непорядок, – сказал он. – Герой… офицер… а его по голому заду… Непорядок. И звезда Героя пропала… Пойдем к девчонкам!

Девушки стояли и ждали.

Полковник начал с подчеркнутой строгостью:

– Командир роты мне все рассказал. Вы поступили не по уставу… Но в данном случае… – полковник не знал, как ему быть в таком деликатном случае.

Полковник задумался.

– Кстати, куда делась звезда Героя?

– Мы ее сохранили.

– Доставить в штаб.

– Есть доставить в штаб.

Волков молчал, обдумывая ситуацию. Девушки напряженно ждали.

Наконец Волков решительно приложил руку к пилотке и торжественно произнес:

– От лица службы объявляю вам благодарность!

– Служим Советскому Союзу! – дружно ответили девушки.

– Только имейте в виду, – предупредил он, – об этом не болтать! Все-таки офицер, Герой Советского Союза…

Девушки умели хранить военную тайну. Но сохранить в секрете эту военную тайну не удалось. Скоро весь корпус хохотал над случившимся.

Незадачливого ухажера перевели в другую часть.

В штурме Берлина я не участвовал. 3-й Украинский фронт был направлен на юг. Мы шли через Румынию и Венгрию к Австрии.

Помню, как, высадившись у венгерского города Сольнок, мы получили приказ захватить этот город бесшумно. Войск в городе не было. Фронт проходил за 250 километров от города.

Каждый командир знал свой участок захвата. Мне было поручено захватить и блокировать почту, телеграф, телефон (они располагались в городе компактно) Я знал, где они находятся.

Мы вошли в город в своей форме, только прикрыли ордена плащ-палатками. Было воскресенье. На улице много прохожих. Нас, видимо, приняли за каких-то немецких сателлитов (итальянцев, румын, болгар). Девушки приветственно махали нам руками. Наша рота подошла к зданию почты – оно не охранялось. Мы вошли в здание и, чтобы никто не успел сообщить о нашем появлении, скомандовали: «Всем руки вверх!» А затем объявили через переводчика, что все присутствующие временно задерживаются, но скоро будут отпущены по домам. Служащих поместили в отдельном зале и поставили охрану. Отключив все линии связи, я вышел на улицу и стал ждать прибытия начальства, чтобы доложить о выполнении задания. Почта находилась на центральной улице города. О войне здесь напоминала только разрушенная упавшей бомбой мастерская или магазин похоронных принадлежностей, находившийся через дорогу. Недалеко от почты стояла афишная тумба. Возле нее, опираясь на палку, старик-венгр рассматривал красочный плакат. Меня привлекли звезды на плакате. Я тоже подошел к тумбе. На плакате вверху были изображены силуэты летящих самолетов с красными звездами на черных крыльях. Из них на землю сыпались черные бомбы. В центре плаката располагался черный силуэт, напоминавший кошмарное привидение, с наганом в руке и красной звездой на груди. А внизу лежала убитая девочка с куклой. Девочка была похожа на куклу, а кукла – на девочку. По левому краю, сверху вниз, шла широкая полоса из черно-белых фотографий советских пленных, лица которых, изуродованные побоями, были непохожи на лица людей. «Вот такие к вам придут в случае поражения!»