Вор и убийца - Сергей Куц

Он не продолжил говорить, но и сказанного было достаточно. Даже после Орочьих войн, истребления и резерваций орки ненавидели эльфов гораздо яростней, чем нас, человечью расу.

– Хватит уже. Заткнитесь все! – встрял в разговор старший из молодых орков, стуча рукояткой ножа по столешнице. – Шаграт сказал накормить их, а не трындеть по-бабски!

Гвардеец и я благоразумно замолкли, решив не нарываться, да и покуда дают, надо есть. Я рвал зубами мясо и мрачно думал, что ночной кошмар не был просто лишь сном. Она, что, за мной увязалась? По следу идет?

С улицы заглянул вчерашний долговязый орк.

– Во двор их, – отрезал он

Нас снова повели наружу. Здесь уже всюду сновали бойцы Шаграта, чувствовалось оживление. Орки выводили за пределы фермы оседланных лошадей, кто-то проверял снаряжение и оружие. Светило яркое солнце, как будто даже потеплело. Погребальная песнь, что все еще доносилась с той стороны частокола, в царящей суете звучала теперь совершенно чужеродно; по крайней мере, для моего уха.

Рядом появились два орка, вооруженные до зубов: в руках аркебузы, за кушаками сабли и ножи. У одного на левом глазу светилось бельмо, щека другого пересекалась глубоким старым шрамом – совсем не молодняк, стороживший нас с утра. Мы получили в спину тычки и были погнаны за ограду фермы, хорошо хоть прикладом не вмазали. Шли в сопровождении шестерых орков. Высокий впереди, два урода с аркебузами по бокам и давешняя троица юнцов сзади.

Погребальные костры полыхали уже в полную силу. К счастью, устойчивый ветер дул по направлению к лесу, и мы были избавлены от запаха горелой плоти. Рядом с кострами оставались два десятка орков с Шагратом во главе. Он стоял отдельно, вскидывая руки то к огню, то к небесам, и задавал тон всему песнопению.

Наша процессия двинулась в противоположную сторону от костров: к дороге, где ждали еще четверо орков и дюжина лошадей, десять из которых были обвешаны снаряжением. У каждой из этих лошадей к крупам также были приторочены колчаны с луками и стрелами. Оставшиеся два коня предназначались для перевозки пленников, то есть нас.

Драгуну, теперь хмурому и неразговорчивому, и мне связали руки спереди и велели взбираться на скакуна. Если офицер справился с этой задачей легко, то мне удалось умоститься в седле лишь со второй попытки. Орки не преминули отметиться издевательскими замечаниями и смешками.

Руки были связаны на запястьях таким образом, чтобы оставшиеся свободными пальцы могли ухватиться за поводья. На шею кинули веревочную петлю, конец аркана привязали к седлу стоящего впереди жеребца. После гортанной команды высокого орка остальные вскочили в седло и начали выстраивать лошадей по паре в ряд. Наездниками орки выглядели ловкими. Коня с бароном, которому водрузили такую же петлю, как и мне, поместили во второй ряд от головной пары всадников. Я находился в четвертом.

Тронулись в путь мелкой рысцой. Высокого орка другие воины слушались беспрекословно, маленький отряд из десяти вооруженных нелюдей был явно армейским подразделением с железной дисциплиной.

По моим прикидкам ехали на север часа два. Это был не Путь проклятых, а другая дорога, с гораздо более обжитыми окрестностями. Почти сразу же появились встречные деревни, хутора и другие фермы, и везде можно было наблюдать орков. Больших разрушений я не заметил, Загорье пало быстро. По меньшей мере, окрестности Бранда.

Однажды на полпути нам встретилась сотня рейтар в черных кирасах и шлемах. Имперцы неслись мимо с жесткими сосредоточенными лицами. Орки почтительно уступили огсбургцам дорогу.

Столичный город графства предстал таким, каким я ожидал его увидеть после захвата врагом. Посад выгорел дотла и сейчас с полулиге до пепелища выглядел большим черным кругом, опоясывающим крепостные стены. С места пожарища кое-где поднимались тонкие столбики дыма. То ли при штурме в Посаде все-таки завязалось сопротивление, то ли он был отдан на потеху победившей солдатне и после, как водится, спален к чертям собачьим.

С внешнего края земляного вала, что окружал сгоревший пригород почти не пострадавшим частоколом, расположились несколько палаточных лагерей, обнесенных свежим бруствером. Хваленная огсбургская основательность: когда они только успели возвести насыпь и установить стены из заостренных бревен? Сновали пехотинцы, всадники, обозные шлюхи и маркитанты.

Дорога вела в те же ворота, через которые я и Рой покинули Бранд после побега из тюрьмы. Над Белой башней гордо развевался бело-желтый имперский флаг с черным коронованным орлом. Отсюда также был виден западный въезд в город. Через него в город заходили новые колоны войск. Шесть лет назад имперцы сожрали у Леканта владения в Сумеречье, основав новую огсбургскую провинцию – Северную марку. Ныне ее пределы стремительно расширились, а казна императора пополнится серебром с богатых рудников Загорья. Арнийскому королю придется здорово постараться, чтобы вернуть графство, уж очень много войск нагнали огсбурги под Бранд.

Впрочем, до монарших разборок и чужих войн мне дела нет. Поход в Запустение по-прежнему висит надо мной, как топор палача, и вовсе не меняет дело то, что палач дал слабину и позволяет мне вертеть головой на эшафоте. Я бросил взор на связанные руки. Этой ночью надо бежать!

Перед воротами построилось целое каре из пикинеров, внутри которого расположились рундаширы и аркебузиры. Солдаты были расслаблены, кое-кто немного навеселе, но в случае тревоги разрыв в строе солдат, пропускавший в город дорогу, мигом затянется. Имперцы все же опасались контратаки.

Долговязый орк, командовавший нашим караваном, предъявил троице скучающих офицеров бумаги, и нас беспрепятственно впустили в город. Главный город Загорья не узнать: на улицах очень мало жителей, все какие-то взъерошенные, с потупленным взором, и много огбурских военных. На каждом переулке стояли караулы из десятка солдат под начальством капрала или даже офицера. Однако следов боя почти не заметно. Только кое-где разбитые окна и совсем редко копоть вокруг дверных или оконных проемов. Город почти не пострадал, и сейчас затих, замер в ожидании своего ближайшего будущего.

Мы ехали прямиком к внутреннему бастиону Бранда, часто повторяя путь, которым я и толстяк Акан уходили отсюда. Вот и Южная башня приземистого старого замка, что являл собой бастион. У широко распахнутых ворот выстроились пикинеры и алебардисты. За зубцами крепостных стен, уходивших от ворот к западу и востоку, на ярком солнце блестели шлемы. Я решил, что там разместились стрелки.

Копыта лошадей ступили на каменный мост через ров у подножия бастиона. Деревянный конусообразный верх башни венчало еще одно имперское бело-желтое полотнище и выставленный из центрального зева нижнего ряда бойниц деревянный кол с насаженной на него отрубленной головой. Кол наклонили к небу почти вертикально. Так, чтобы было хорошо видно лицо казненного. Какого-то бедолагу прикончили в назидание остальным.

Я бы проехал мимо: что мне до чужой смерти? Тут бы своей головы не лишиться, однако против воли снова посмотрел наверх. Это был Шрам. Джон Шрам. Птицы выклевали глаза, и смерть исказила лицо, но я узнал его.