Последняя игра - Алексей Рыбин

– В машину?

– Не боись, недалеко ехать… Никто не захватит. Ты, вообще, чего боязливый какой-то? Я теряюсь, бля, Олег, в натуре, ты чего мандражируешь?

– Все в порядке, – сказал Олег. – Пошли.

– Счастливо, Серега, – кивнул Баскет. – Не ссы, трухлявый, не разоришься. Еще миллионером здесь станешь.

– Станешь с тобой…

Они вышли на улицу, миновав равнодушного с виду охранника, сели в машину. Баскет бросил на заднее сидение винтовку, завернутую не в тряпку, как он, видимо, пошутил, – Серега упаковал ее в картонную специальную коробку, – сказал Нику: «Вперед», – вероятно, Ник знал, куда им теперь ехать, – и, повернувшись к Олегу, подмигнул и заметил:

– Ну вот, сейчас начнется наша с тобой настоящая работа.

– Что за работа?

– Не гони. Всему свое время.

Машина направлялась не в сторону Хобокена. Она проехала три квартала по полупостроенному, полуразрушенному городку мимо совсем нежилых зданий, остановилась возле одного из них, пятиэтажки с пустыми провалами черных окон, без крыши. Стояли, собственно, только капитальные стены. Сквозь оконные проемы виднелись балки перекрытий, ребра лестниц, не забранных перилами, вокруг возвышались груды битого кирпича.

– Пошли, – сказал Баскет, забирая с заднего сиденья винтовку. – Давай, давай, времени мало у нас…

Они вошли внутрь здания через дыру, обещавшую когда-нибудь стать парадным подъездом. Прошаркали по битому кирпичу на полу к центру обширного зала с высоким, голым, бетонным потолком и окнами, выходящими на противоположную сторону. За ними виднелся обширный пустырь, шедший, кажется, до самого Гудзона. Во всяком случае, кроме очертаний стены небоскребов Манхэттена, далеких и едва читающихся в дымке какого-то легкого тумана, – или это были просто облака пыли, носившиеся по пустырю, поднятые горячим ветром, – не было видно ни домика, ни кустика, ни дороги, ни машин.

– Ну вот, короче. Винтовка будет наверху, – Баскет кивнул на лестницу, ведущую на второй этаж. – Пошли туда, посмотрим. Надо тебе позицию выбрать…

– Какую позицию?

– Короче, слушай сюда. Дело серьезное. Ты понимаешь, что мы тут не в игрушки играем…

– Да я уж вижу. Кстати, если не секрет, что это за склад у вас такой? Вы что, революцию тут готовите?

– Какую, на хуй, революцию? Я же говорю – купили весь квартал… Приспособим подо что-нибудь. А Серега – у него лицензия на оружейный магазин.

– Что-то не похож он на натурального американца.

– Ни хуя. Американец в натуре. Сбежал сюда, а тут ему ребята помогли с грин-картой, со всей хуйней. Баксы, они ведь и в Америке – баксы, – пошутил Баскет.

– Хорошая шутка. Так что за позиция?

– В общем, Михалыч приказал тебе и мне ликвидировать наших попутчиков. Сделать дело в банке, а потом их убрать. Ты что, сразу не понял?

Олег молча покачал головой.

– А что, хотел бумажки всю жизнь ворочать и бабки получать? Сколько там у тебя на счету сейчас, а? По карточке твоей, что ты вчера получил? Достаточно? Лимон-то будет?

Лимона на счету Грабко не было, но деньги, однако, он держал теперь в своих руках, вернее, в кредитной карточке, которая нашла себе уютное местечко во всегда пустом бумажнике Олега. По старой привычке, все купюры, имевшиеся у него в наличии. – а количество их даже после того, как он начал работать на Михалыча, не было слишком большим, – он рассовывал по задним карманам брюк. Кредитка же была настолько солидной вещью, что иначе как в бумажнике ее и хранить-то было нельзя. Не лезла она в карман. Не из-за размера своего – маленькая ведь карточка, – а словно противилась, не хотела тереться о грубую ткань. Она не создана для этого. Ее место в мягком кожаном отсеке, на груди хозяина, на сердце…

Старая оперская привычка быстро принимать решения проснулась в нем, словно и не было всего этого «смутного», как сейчас Олег определил для себя, времени. Он уже знал, что будет делать, не решил только как. А Баскет продолжал говорить вещи, которые, несмотря на усиленную работу мозга Олега совсем в другом направлении, были для него небезынтересны.

– Этого, Крепкого-то, когда мы уехали, Михалыч за сутки ухлопал. Всю банду. Даже боевиков замочили. Сначала он хотел их к рукам прибрать, но потом передумал. Говорит, они у него принципиальные, как юные пионеры, надо мочить. А такого добра, расходного материала, – его навалом на улице. Бери – не хочу. Надо будет, найдем. Да их ведь много-то и не нужно, я не понимаю, для чего Крепкий целую дивизию держал, кормил, поил… Такой расход… Сейчас дела делаются по-другому. Головой надо работать, а не кулаками. В крайнем случае, вот, стволом, – он кивнул на винтовку. – А Настя эта, – продолжал Баскет. – Хоть девочка и красавица, но столько, бля, знает, столько видела и столько натворила, что как ни жалко, а надо мочить. Все. Она все ресурсы свои уже выработала. Не куксись, братан… На этом Кислом, лично на нем только – десяток трупов. Что ты думаешь, он – ангел? Ни хуя. Бандюга. И Настя эта тоже бандюга. Она сама замочит человека и не пикнет. На ней висит жмуриков – мама, не горюй. Так что, не мучайся, благое дело бу…

Кулак Олега попал ему в горло, но Баскет обладал хорошей реакцией и успел дернуться в сторону. Он упал на спину и, отбросив незаряженную, недейственную сейчас винтовку, мгновенно, словно фокусник, вытащил из-за пояса кольт. Пистолеты они зарядили еще у Сереги в подвале.

Олег понял, что ему не успеть выхватить свой ствол. Пока он будет ковыряться с пистолетом, хоть и владеет он им довольно прилично, Баскет его опередит. Он вильнул в сторону, не услышав даже выстрела. Только увидел, как дернулась рука бандита, и прыгнул вперед, кажется, прямо на ствол, выплевывающий следующую пулю. Та ударила его холодным комком воздуха в ухо, пролетев в каких-то миллиметрах от головы, и он на мгновение потерял сознание, но уже упав на Баскета. Действуя на автопилоте, подмял его под себя, обеими руками схватился за пистолет и стал молотить кистью бандита с зажатым в ней оружием о битый кирпич.

Не чувствуя боли, он дважды своей головой ударил лежащего под ним в переносицу. Тогда только Баскет затих, разжал ладонь, и пистолет, тихо звякнув, съехал на пол. Олег для верности взял его и ударил уже, кажется, потерявшего сознание врага рукояткой в лоб…

– Вот так, примерно, – сказал Олег, глядя на Настю.

– Так ты его не убил?

Олег помолчал, отвел глаза. Потом поднял голову, взглянул Насте в лицо.

– Я в него выстрелил. Не знаю. Наверное, он умер.

И, сказав это, Грабко отвернулся.

Настя подумала, что нужно бы было, конечно, сделать контрольный выстрел…

– Надо валить отсюда, – заметил Кислый. – Ты готова, Настя?

– Я-то готова… А что там он про Андрея говорил? Это что, правда?

– Почти. Мне звонил один из наших. Мочат их. Андрей жив, он арестован. Я не понимаю, как это все получилось… Как они так оперативно, все точки накрыли сразу. Мы же меняли все время… Только базу, разве что спортзал наш… А остальных – как они так быстро, не пойму… И Андрея за что прихватили?