Руки, полные бури - Мэй

– А хочешь посмотреть?

– Что?

– Дуат. Одним глазком.

Луиза дерзко вздёрнула голову и кивнула. Она богиня блаженной смерти! И ей куда сподручнее прогулки по миру мёртвых, нежели обсуждения с подругой очередного смертного возлюбленного.

Анубис поднялся с места, и Луиза вслед за ним. Он протянул руку и сжал её ладонь, а потом шагнул, и они оказались в Дуате.

Луиза слышала, что Анубису не нужны врата и он может перемещаться в Дуат прямо так. Но увидеть воочию всё равно оказалось неожиданно.

Как и сам мир мёртвых.

Луиза напряглась, ожидая почему-то разгорячённой пустыни, колких песчинок, крошащегося под пальцами известняка… чего-то ужасного. Палящего.

Но её окутали мягкие влажные сумерки, прошлись по обнажённой коже рук, скользнули в лёгкие сладковатым ароматом ночных цветов и растопленного, но не жжёного сахара. С удивлением Луиза огляделась и поняла, что вокруг действительно ночь и вовсе не пустыня. Наоборот, больше всего это напоминало оазис: густая зелёная растительность, полуразрушенные древние камни и маленький водоём, в который с едва слышным плеском скользила вода из руин.

– Это и есть Дуат?

Анубис не отпускал её руки и молча указал куда-то над пальмами. Звёзды в небе отсутствовали, и оно само казалось каким-то низким, цепляющимся за шпили города.

Там высился именно он. Изящные башни и здания с округлыми крышами, соединённые многочисленными мостиками. Светлого, песочного цвета, они выделялись на фоне полночно-синего неба, переливались рыжевато-коричневым светом и звучали далёкими колокольчиками, которые шевелит ветер. Луизе казалось, до неё доносится монотонное пение, но это могло быть и обманом слуха.

– Как красиво!

– В Дуате мало городов мёртвых. Это один из них.

– Дуат маленький?

– Очень большой! Он про дороги. Про пути. Некоторые обычные, тут много байкеров и тех, кто постоянно едет вперёд на раздолбанных машинках. Или верхом.

Луизе сразу представились длинные американские шоссе, прорезающие прерии. Наверняка и здесь что-то подобное.

– А еще Дуат про те пути, которые проходишь не физически. Это сложно объяснить. Но даже мертвецы, что живут в городах, постоянно ищут себя. Проходят Путь Шута из Таро, ищут себя настоящих, потому что не успели при жизни. Чего на самом деле хотят, к чему стремятся. В чём их истинная сущность.

Луиза ощущала ровный голос Анубиса и его силу, сейчас сливающуюся с самим Дуатом. В ней не сквозили мертвецы, один сладковатый ром, смешанный с горчинкой бархатцев. Густая, но не вязкая. Луиза ощущала в сущности Анубиса сладость, может, потому что её собственная сила такой и была, ваниль и колокольчики, блаженная улыбка смерти на лице тех, кто умирает счастливым во сне.

А потом, возможно, отправляется сюда. Или в Подземный мир Гадеса. Или в любое другое загробное царство.

– Потерянные души, – сказал Анубис необычайно мягко.

– С ними можно побеседовать?

– Мне… сложно с ними говорить. Я вижу сразу всю их жизнь до момента попадания сюда. Все жизни, если их было несколько. Слышал их всегда, а вот говорить почти не мог, они для меня слишком… продолжительны, не связаны с одним местовременем.

– Это печально.

– Лучше так. Отец говорил, что примерно так он ощущает людей, вот уж где мало весёлого. Он поэтому почти и не бывал в мире живых. А в последнее время похожим образом и богов воспринимал.

Для Луизы это казалось странным. В Подземном мире она легко общалась с душами, почти как с живыми людьми. И знала, что Гадес видит их так же. А тут… она сомневалась, что смогла бы спокойно стоять перед мертвецом, видя или зная всё его прошлое до момента рождения. Или даже не одного.

– Дуат работает не совсем так, как Подземный мир. Тут почти нет организационной работы, ушебти неплохо со всем справляются. Мне необязательно часто тут бывать, мне достаточно… ну, просто быть. Пропускать.

Луизе нравился Дуат, она бы хотела увидеть больше. Почти ощущала, как её зовут эти разворачивающиеся в сумрак дороги, звоном колокольчиков, шипением расстроенных радиостанций, ударами далёкого несуществующего грома.

Но не сегодня.

Анубис шагнул обратно на кухню, увлекая за собой Луизу. Отпустил. Сегодня он больше, чем когда-либо, казался именно древним божеством, даже современный пирсинг походил на некие ритуальные отметки.

Он совершенно по-человечески потёр глаза:

– Останешься на ночь? Если я не спал, это не значит, что не хочу и не собираюсь.

Луиза кивнула. Возвращаться в Подземный мир не хотелось, а метро так и не открылось.

– Идем, – кивнул Анубис. – Только Амона надо проверить.

– Зачем?

– Он потратил много сил на ацтеков. Куда больше, чем хочет показать. У него уйдёт время восстановить энергию.

– Потому что наступил вечер?

– Ага. Ночью Амон мало что может, но, если очень надо и он знает об этом заранее… не знаю, как точно работает, но что-то вроде турборежима. Отходняк после него жёсткий.

Анубис осторожно заглянул в комнату к Амону, а потом притащил ещё одно одеяло, потому что солнечный бог явно мёрз, свернувшись клубочком.

Когда же они сами легли спать, Анубис твёрдо обнял Луизу и притянул к себе, так что она могла ощущать спиной его грудь, а затылком – дыхание. И проваливаясь в сон, удивляться, как решительность сочетается в нём с неуверенностью.

Родной дом вселял в Персефону смешанные чувства.

Родной для этого воплощения. Для Софи, которая выросла здесь, возвращалась после школы в маленькую комнату со светящейся гирляндой и постерами музыкантов по стенам. Слушала мать и иногда помогала ей с клиентами, которые желали гаданий на кофейной гуще.

Нынешняя Софи выросла и вспомнила все предыдущие жизни. Каждый раз, когда она была смертной и вновь вспоминала себя Персефоной. Каждый раз.

Теперь она стояла перед маленьким домом матери. Смотрела на аккуратную дверь и на маленькую оранжерею, которая кусочком виднелась с улицы. Розмарин, тимьян, толокнянка… травы сопровождали Персефону из жизни в жизнь, тянулись к её рукам, когда она стала Софи или звалась любым другим именем.

Преодолев дорожку, Персефона постучала в дверь, не оставляя возможности задуматься или отступить.

Деметра встретила её улыбкой и привычным с детства шуршащим платьем с цветами. С этого детства, поправила себя Персефона. А если всё получилось, то цикл больше не повторится.

Они пили чай из пузатых чашек, покрытых цветной глазурью. Ароматные травяные сборы, в которых путались ягоды шиповника.

Деметра заговорила о делах на второй чашке.

– Я позвонила Гере.

– Правда? – удивилась Сеф. – Зачем?

– Она гордая и считает, что всё знает лучше всех. Но я подумала, сейчас ей стоит быть с Зевсом.

Деметра опустила голову, потеребила кончик косы, и Персефона слишком давно её знала, чтобы не сомневаться: мать говорит искренне. Невольно она вспомнила историю своего отца, человека, которого Деметра любила, но который, как и все смертные, умер слишком быстро. В каком он теперь из загробных царств?

– Я попрошу Аида, чтобы он пропустил Геру в Подземный мир.

На самом деле Персефона была полноправной королевой и могла сделать это и сама, Гадес даже начал бы недоумевать, зачем там он. Но Сеф хотелось напомнить матери, что Гадес остается владыкой Подземного мира.

– Сейчас сложное время, – сказала Деметра. – Я надеюсь, ты будешь осторожна.

– Я?

– Кронос уже похитил тебя один раз.

Когда Персефона вернулась, то не хотела говорить матери, что произошло. Но та, конечно же, узнала, хотя среагировала на удивление тихо и адекватно. Теперь смотрела внимательно, настороженно:

– Если ты хочешь вернуться сюда, я смогу тебя защитить…

– Нет.

Слово прозвучало резко, и Деметра поджала губы. Она любила поучать, но Персефона знала, что не со зла, и сейчас ссориться совершенно не хотелось. Поэтому постаралась смягчить:

– Безопаснее, чем в Подземном мире, мне не будет. Тем более сейчас рядом сильные боги. И я благодарна, что ты помогла с Зевсом.

– Он нужен нам.

– Спасибо.

Персефона не спрашивала у Деметры, как та относилась к Зевсу. Их связывала общая дочь, Геката, но кого с Зевсом не связывали дети? Деметра по-своему любила Гекату, но к Зевсу относилась как к старому знакомому. Иногда как к главе пантеона.

Она и в этот раз не стремилась выяснять, как он там.

– Я пробовала говорить с Гекатой, – неожиданно сказала Деметра. – Она не хочет.

– Неудивительно. Что она может сказать? Что решила