Яхромский мост: Крах «Тайфуна» - Василий Карасев

Из всего изложенного можно заключить, что удержание плацдарма в тот момент уже носило в глазах командующего группой армий «Центр» второстепенный характер. Отсюда его разрешение уйти с предмостных позиций у Яхромы при сильном нажиме, о чем упоминалось ранее. Мы также видели, что главной задачей фон Бок считал движение 3-й танковой группы по направлению к Москве. Для штурма города ему были нужны все наличные силы, и он рассчитывал их получить, удерживаясь на рубеже канала с применением минимума средств. Здесь его замысел был сорван героическими действиями группы Захарова на Рогачевском шоссе. В течение нескольких последних дней ноября 1941 г. она сдерживала те танковые дивизии (1-ю и 6-ю), появления которых у Красной Поляны ждал фон Бок. Эти немецкие соединения, как увидим дальше так там и не появились.

Разбитый немецкий бронетранспортер в Красной Поляне. С большой долей вероятности тот самый, что ценой жизни уничтожил политрук Л.Е. Женевский, именем которого названа улица в г. Лобня.

В те дни, когда происходили описываемые события, командующий ГА «Центр» занимался проведением исторических параллелей, пытаясь найти в прошлом аналогии для текущих военных действий. Его взор обращался к решающему сражению первой мировой войны – битве на Марне.[390] Но, похоже, именно в тот момент фон Бок не осознавал, что под Москвой тоже идет решающая битва Второй мировой.

«Фон Бок сравнивает сложившуюся обстановку с обстановкой в сражении на Марне, указывая, что создалось такое положение, когда последний брошенный в бой батальон может решить исход сражения» [391].

Эта запись от 22 ноября 1941 г. в дневнике Гальдера неоднократно цитировалась, но никто не объяснил, что за мифический последний батальон обнаружил немецкий генерал в не столь далеком 1914 г. В действительности батальонов этих было довольно много. Настолько много, что они составили целую армию (английскую). Батальоны вошли в знаменитую «марнскую брешь» (так принято называть разрыв в немецком фронте) и вынудили германские войска к отходу, что привело к краху стратегии блицкрига образца 1914 г. В затяжной войне Германия не имела шансов на победу. У немцев тогда не доставало не одного батальона, а очень многих.

Та же неприятность ожидала немцев и под Москвой в 1941 г., но фон Бок не сразу это понял.

При желании можно найти много аналогий между решающими битвами двух мировых войн, тем более что обе они ознаменовали конец немецкого блицкрига. Например, можно усмотреть в ситуации на канале Москва – Волга в 41-м зеркальное отражение событий на фронте реки Урк в 14-м году. И в том, и в другом случае немцы собирались использовать эти рубежи для флангового прикрытия. Но если есть что-то главное, что роднит эти две битвы, то это абсолютное игнорирование немцами возможностей противника и, соответственно, полная уверенность в том, кто контролирует ситуацию. При этом нельзя сказать, что в 1941 г. у германского командования отсутствовала информация о наличии резервов у Красной Армии. Большой объем перевозок в тылу советских войск был замечен, и разведка исправно приносила сведения о появлении перед немцами все новых и новых бригад и дивизий.

Например, 28 ноября сообщалось: «Перед центральным участком фронта группы армий средствами ночной разведки были отмечены значительные передвижения автомобильных колонн по дорогам Владимир – Ногинск и Переяславль – Загорск в направлении Москвы, а также сосредоточение автомашин в Загорске.

По всей вероятности, противник подтягивает войска в район Загорск, Москва, а также через Москву. В районе Дмитрова, западнее Клязьминского водохранилища, отмечается сосредоточение автомашин, деревни переполнены войсками»[392].

Вспомним еще раз о захвате в плен советского офицера в районе Яхромы. Конечно, данные о расположении батальонов 29-й сбр в тот момент не имели для противника никакого тактического значения, поскольку бригада уже была сбита со своих позиций. Но задача на оборону ставилась приказом по армии! Ни номер самой этой армии, ни номера ее бригад не были до того известны противнику, т. е. эти части перебрасывались не с какого-то другого участка фронта, а из внутренних районов СССР[393]. Но немцы оценивали тогда перемещения в тылу советских войск только как рокировку с неатакованных направлений. Вот фрагмент записи из дневника Ф. Гальдера.

«Противник перебрасывает силы (по-видимому, снятые с участка фронта перед 9-й армией и выведенные из района Ярославля) против 7-й танковой дивизии, наступающей через канал Москва – Волга в районе Яхромы» [394].

То есть факты свидетельствовали о наличии у Красной Армии резервов, варианты использования которых могли быть весьма разнообразны.

Тем не менее, никаких серьезных последствий не ожидалось. Не исключалась возможность того, что сил для завершения операции не хватит. Но в этом случае момент остановки или даже отхода должен был определяться именно высшими штабами вермахта.

Только на третий день битвы на Марне из случайно захваченного приказа немецкие генералы узнают, что союзники ведут не просто сдерживающие бои, а находятся в состоянии наступления. К этому моменту верховное командование пребывает в полной спячке, никак не руководит сражением и выходит из летаргии только для того, чтобы констатировать проигрыш сражения и санкционировать отход.

В 1941 г., столкнувшись со свежими формированиями, немцы оттягивают назад ударную группу и продолжают заниматься своими делами, как будто ничего не произошло и произойти не может. Здесь общее руководство наблюдается хотя бы на уровне группы армий (в 1914 г. все руководство было отдано на откуп командующим армиями). Фон Боку удается, по крайней мере, предотвратить появление бреши во фронте аналогичной Марнской.

«27 ноября, когда Рейнгардт потребовал немедленно подтянуть к нему все имеющиеся резервы с целью захвата на противоположной стороне канала «трамплина для движения на восток», Бок был вынужден поставить перед танковой группой задачу немедленно пробиваться в направлении на Красную Поляну, чтобы оказать поддержку 4-й танковой группе, наступление которой остановилось»[395].