Роман века - Иоанна Хмелевская

– Вот, очень близко. Именно обделывали делишки. Подумай, если у них намечалась сделка, они хотели что-то купить или украсть… Или заменить картины, оригиналы на копии, возможно в церкви, или еще что-нибудь…

– Да, они не могли это сделать, зная, что за ними следят. Ладно, будь по-твоему, я догадываюсь, что они делали полезные приобретения, спокойно, без помех. Это действительно было так срочно и так выгодно, чтобы заниматься трюком с заменой?

– А если у них было несколько срочных дел? Если в последние месяцы их деятельность была затруднена, если они боялись милиции и не имели свободы, если добра собралось столько, что об утрате они и думать не хотели?..

– Понятно, миллионы рядом, а добраться нельзя. Даже если они и купят что-то, переправить не смогут, потому что за ними следят. И шефу не отнесут, и вообще ничего не сделают. А не мог эти сделки провернуть кто-то другой? Обязательно они?

– Все считали, что за ними следят. Кому-то была нужна свобода действий, вот они ее и получили. Благодаря этому, после многих месяцев проволочек, они смогли увидеться с разными людьми, получить у них всякие ценные вещи, завербовать новых, чистых людей, выезжающих за границу…

– А!.. Все, кто с ними встречался, засвечивались и контролировались?

– Вот именно. А им надо было столкнуть все оставшееся имущество, потому что они собирались ликвидировать предприятие. Ты понятия не имеешь, насколько подвижны они были, объехали всю Польшу…

– Им приходилось избегать гостиниц и самолетов, чтобы не называть имен, – заметила я. – Скорее всего, они ночевали у частников. В Кракове купили иконку, в Познани уговорили кого-то отвезти посылку в Париж…

– Примерно так все и было. Только умножь все на десять. Ну и самое главное, они должны были встретиться с тем, кто охранял остатки баронских сокровищ, и встретиться так, чтобы его не обнаружить. То есть тайно.

– Что ж, я действительно неплохо догадалась. А во второй раз они хотели проделать то же самое?

– А как ты думаешь?

– Лично я думаю, что они хотели смыться. Доделать кое-что, домой не возвращаться и исчезнуть в синей дали. Зная, что никто за ними не следит, милиция сидит в кустах и наблюдает за подставными мужем и женой. Так?

– Вот видишь, как легко догадаться, стоит только подумать…

– Подожди. У меня снова не сходится. Я правильно думаю, что комод как-то связан с мифическим главарем?

– Возможно и правильно.

– А мифический главарь связан с бриллиантами?

– Не знаю, тоже возможно.

– В таком случае, опять какая-то бессмыслица. Зачем я здесь? Может все дело в тебе? Если ты не главарь, может ты подменил бриллианты? Испугавшись павшего на меня подозрения, ты помчишься в милицию и во всем признаешься, чтобы спасти меня. Как ни крути, у меня получается, что ты здесь замешан, и я не знаю, кто здесь я – ловушка, приманка или упрек совести?

– Может, что-то еще? Например, допинг.

– Как это? Для кого?

– Для тебя. Допинг для мышления. Ты не желаешь оставаться под подозрением, начинаешь думать…

– Много я надумаю, кот наплакал. Того, что я надумала до сих пор, он как-то в расчет не принимает. На кой черт мне подбрасывать ключик в свой чай?

– Ты же его достала, а в чае его никто не видел.

– Поэтому капитан так разозлился?

– Возможно…

– Ну, хорошо, а взломщик? Стояли люди у дома, или нет? Если стояли, должны были его увидеть! Мало того, ключик в чай тоже кто-то бросил, причем в последний момент, потому что банкой я пользовалась все время. Не зря капитан ругал меня за открытое окно! Почему не разбирались, влазил ли кто-то в окно? Они перестали следить?

– Возможно и перестали. Нужны-то были не вы, а настоящие Мачеяки.

– Значит, у меня нет доказательств того, что кто-то влез и подбросил? Меня можно бесконечно пугать подозрениями?

– Да, можно.

Я на минутку остановилась, пытаясь освоиться с новыми ощущениями.

– Так, я на это не согласна, – твердо решила я. – Извините. Сделай что-нибудь!

Марек засмеялся:

– Ну и посмотри, как здорово ты исполнила желание полковника, не зная, что ему надо…

Домой я возвращалась полная подозрений и сомнений, с чувством отвращения ко всем бриллиантам мира. Обидевшись на то, что меня подставляют, я сказала:

– Поехали в Сопот. Лучше послезавтра. Если полковник с таким энтузиазмом дал разрешение, что-то там произойдет.

Насчет сглазить, у меня оказался особый талант…

Я сама выбрала себе комнату со стороны улицы, из-за вида на море. Когда я представила себе шум машин, подъезжающих ночью к Гранд Отелю напротив, и попыталась поменяться на комнату в боковом крыле, оказалось, что все занято. Пришлось с шумом мириться.

Девушку, живущую рядом, в первый раз я увидела на четвертый день всеобщего помешательства. Я появилась в коридоре как раз тогда, когда она закрывала свои двери. Она закрыла их, посмотрела на меня и удалилась в сторону лестницы. Я, естественно, присмотрелась к ней и испытала облегчение при мысли, что на этот раз имею дело не с девкой, а с порядочным человеком, для которого красота сама по себе ничего не значит.

Девушка была очень красивой. Скорее всего ее следовало бы называть женщиной, потому что ей могло быть и 35 лет, чего, ясное дело, по ней не было видно, и о чем не догадался бы ни один мужчина. Выглядела она на 25, пользовалась дорогой косметикой и имела асимметричные брови, которые прибавляли ей красоты. Кроме того у нее были красивые волосы, прелестная фигура, она была очень худой, гибкой, какой-то чертовски ловкой и подвижной. Мне показалось, что в ней есть нечто знакомое, вызывающее неприятные ассоциации, хотя наверняка я не видела ее ни разу в жизни. У меня хватило сообразительности ничего о ней не говорить.

В следующий раз я увидела ее в тот же день вечером, когда мы, как всегда опаздывая, спускались на ужин. Она поднималась наверх, мы столкнулись на лестничной клетке. Я не стала проверять, какое впечатление она произвела на Марека, мне было достаточно того впечатления, которое произвел на нее он. Этот взгляд на него и сразу же на меня… В мире не найдется женщины, которая не знала бы, что это значит, у меня возникли смешанные чувства.

– У нее интересно раскрашены глаза, – сказал он, усаживаясь за столик. – Ты заметила? Теперь так модно?

Я кивнула, наполнившись легкомысленным удовлетворением. Если бы он ничего не сказал, я бы забеспокоилась – девушка бросалась в глаза, а он замечал все.

– У нее несимметричные брови, и она умело это подчеркивает, – ответила я. – Она прибавляет выражение лицу. Глаза у нее действительно раскрашены неплохо, и я пока не могу найти никакого недостатка, который можно было бы подсунуть тебе под нос. Кроме того, что она намного старше, чем выглядит.