Зачем нам стыд? Человек vs. общество - Дженнифер Джекет

Как правило, в экспериментах такого рода сначала пожертвования совершаются охотно, но с каждым кругом их становится меньше. И чаще всего каждый из игроков выходит из игры с меньшей суммой, чем имел бы при условии всеобщего участия. (В нашем эксперименте каждый игрок мог бы получить $24, но из 60 участников лишь одному удалось «заработать» больше этой суммы, а из оставшихся 59 человек все получили меньше.) У экспериментов этого типа есть ограничения: студенты играют не на свои деньги (собственными они распоряжались бы иначе), причем это не та сумма (в нашем случае $12), которой будешь особенно дорожить, а все участники – студенты – имеют одинаковый социокультурный уровень. Однако это позволяет руководителям эксперимента плотно контролировать его ход и гарантирует, что все испытуемые руководствуются единообразным опытом. Поэтому можно целиком сосредоточиться на изучаемых переменных (в нашем случае – на одобрении и стыде).

Наши участники могли наблюдать за поступлением пожертвований на экране, где они значились под псевдонимами, оставаясь анонимными друг для друга и для нас. Мы опробовали три разных принципа воздействия: стыд, одобрение и нейтральное отношение (контрольная группа). При тестировании действенности стыда мы сказали студентам, что после 10 раундов двое самых прижимистых должны будут выйти к доске и при всех написать свои подлинные имена под словами «Я пожертвовал меньше всех». При тестировании признания выйти перед группой предлагалось двоим самым щедрым – они должны были написать свои имена под словами «Я пожертвовал больше всех». И то и другое условие сообщалось участникам до начала игры, и любой студент, не желавший оказаться самым скупым или самым щедрым, мог этого избежать. Все шестеро игроков каждой группы учились вместе, а поскольку эксперимент проводился в начале учебного года, последствия для репутации обещали сказываться на протяжении всего семестра. Все игроки контрольной группы, в том числе самые жадные и самые щедрые, на протяжении всей игры оставались анонимами. (На мой взгляд, в контрольной группе тестировалось воздействие вины, поскольку ее участники принимали решения, исходя из своего внутреннего суждения, а не возможных репутационных издержек и мнения группы.)

После эксперимента мы спросили участников, чем они руководствовались, принимая решение сделать пожертвование в очередном раунде или воздержаться. Среди ответов были такие: «Я старался вносить необходимый минимум, чтобы не прослыть худшим», «Мне не хотелось оказаться среди самых жадных игроков, так что моей единственной задачей было не попасть в последнюю пару, а в остальном я старался заработать по максимуму», «Все изменилось к пятому-шестому раунду: я стала обращать внимание на то, кто сколько жертвует, чтобы не оказаться среди двоих худших». (То, что не все подходы оказались разумными, не удивит никого, кто представляет себе, как происходят продажи через телемагазин. Были и такие ответы: «Я бросал монетку, и, если выпадал орел, вносил деньги, а если решка, тогда нет». А кое-кто жертвовал «только в четных раундах, а еще в седьмом, потому что это мое счастливое число».)

В других экспериментах было установлено, что прозрачность – когда все участники действуют друг у друга на виду – стимулирует кооперацию. Однако у нас прозрачными были действия лишь меньшей части испытуемых. Тем не менее, судя по нашим результатам, большинство участников оказались чувствительны к угрозе стыда и старались избежать ее, жертвуя больше. В среднем и стыд, и признание на 50 % увеличивали готовность к кооперации в сравнении с контрольной группой, все участники которой сохраняли анонимность. Люди были готовы заплатить, чтобы избежать стыда, а равно чтобы завоевать признание{8}.

Но если прозрачность и признание не менее действенны, зачем писать целую книгу о стыде? Обеспечение прозрачности – более демократичная мера, однако из последней главы вы узнаете, что по ряду причин приемы воздействия стыдом могут быть и милосерднее, и эффективнее. Признание, в принципе, не болезненно и имеет меньше щекотливых аспектов, и в нашем эксперименте, когда пожертвования на общее благо носили добровольный характер, это была разумная стратегия стимулирования кооперации. Но необязательный характер деяния как раз и является слабым местом признания как меры воздействия. К признанию стремятся не все, а вот избежать уколов стыда, потери лица желает большинство из нас. Кроме того, больше всего проблем любому коллективу создают именно люди, наименее склонные к коллективизму.

Возьмем, к примеру, налоги. Всеобщее социальное обеспечение, финансируемое за счет системы налогообложения, является благом для всех и каждого, и большинство американцев платят налоги. Представьте только, что всех добросовестных плательщиков стали бы заносить в особый список, чтобы выразить им признание, – это же абсурд! Мы просто исходим из того, что налоги платит каждый. Но малый процент очень богатых людей предпочитают этого не делать. Они-то – те, за кем числятся самые крупные недоимки, – и требуют общественного внимания. Нежелание вносить свой вклад в общее дело порождает дилемму, описанную на сайте штата Калифорния: «Когда налогоплательщики не платят то, что причитается, бремя добросовестных граждан несправедливо увеличивается. Решение проблемы с собираемостью налогов послужит во благо всем калифорнийцам». Недополученные налоги исчисляются суммой около $10 млрд – минус $10 млрд на такие социальные программы штата, как школьное образование, дорожное строительство и медицинское обслуживание. Жертвами налоговых злоупотреблений становятся все калифорнийцы. При этом у федерального правительства имеется система официальных наказаний, вплоть до тюрьмы, для борьбы с уклонистами, но на уровне штата такие возможности фактически отсутствуют.

С 2007 года штат Калифорния ежегодно выкладывает в Интернет список 500 крупнейших неплательщиков – физических и юридических лиц, задолжавших за минувший год более $100 000. Обратите внимание, что в силу этого ограничения – и, возможно, вопреки нашей интуиции – такая воспитательная мера оказывается более щадящей, чем обеспечение прозрачности. Решая проблему неуплаты налогов с помощью прозрачности, пришлось бы опозорить всех должников без исключения, даже если бы речь шла о самых скромных суммах. Делая ставку на стыд (когда на позор выставляются только циничные уклонисты), внимание общественности привлекают именно к тем, кто в первую очередь повинен в недостаточной собираемости налогов, оберегая доброе имя бедняков. Обнародование списка происходит дважды в год, и всякий раз его участники заранее получают письмо с напоминанием – возможно, боязнь позора заставит кого-нибудь расплатиться с долгами. Уплатив недоимки, они не попадут в список. На сегодняшний день штату Калифорния удалось таким образом добрать в бюджет свыше $336 млн – сумму, в сравнении с которой ежегодные затраты на реализацию программы в размере $131 000 просто меркнут. Поэтому больше двух десятков штатов также запустили на своих официальных сайтах аналогичные программы.

Стимулом для закрытия долгов перед обществом в данном случае выступает не стремление к признанию и не вина, а боязнь стыда. Стыд действительно заставляет считаться с общественными интересами и соблюдать социальные нормы, из чего, однако, не следует, будто людей нужно по любому поводу выставлять на суд общественности. В конце концов, и подкуп по-своему эффективное средство добиться от человека желаемого, но мы же это не приветствуем! Страх стыда часто оказывается более действенным, чем стыд как таковой. Это такое же сильнодействующее средство, как антибиотики, и пользоваться им нужно осмотрительно. Если же злоупотреблять им, как многие злоупотребляют лекарствами, все мы в итоге окажемся его жертвами.