Зачем нам стыд? Человек vs. общество - Дженнифер Джекет

Итак, акцент сместился с предложения на спрос, и пристыживание корпораций – как инструмент решения социальных и экологических проблем – ушло в тень, заслоненное пристыживанием потребителей. Росла популярность сертификации, из чего следовало, что отныне ответственность лежит не столько на политическом обществе, сколько лично на покупателе. Попутно идея сертификации распрощалась со стыдом и положила в основу социальной вовлеченности чувство вины. Вину можно использовать для мотивации индивидов, и только индивидов – способами, не применимыми по отношению к целым отраслям или к поставщикам. Ведь корпорации – скажем, индустрия ловли тунца – не имеют совести, а значит, не способны чувствовать вину. Целью стало не реформирование той или иной отрасли целиком, а облегчение мук совести определенного сегмента потребителей.

Однако такие проблемы, как использование пестицидов, эксплуатация труда и придонный траловый лов, невозможно решить посредством индивидуального выбора. Даже если лично я ем фрукты и овощи, выращенные без применения пестицидов, пока все вокруг употребляют продукты с пестицидами, эти яды просачиваются в источники воды, которыми пользуемся мы все. Пусть я покупаю исключительно тунца, выловленного без сопутствующего истребления дельфинов, дельфины все равно в опасности, пока окружающие продолжают потреблять рыбу, добытую варварскими методами. Я могу отказаться от авиаперелетов, но, если остальные продолжают летать, выбросы углекислого газа в атмосферу по-прежнему будут расти угрожающими темпами.

Существуют проблемы, требующие коллективных действий, и разрешить их путем изменения восприятия и поведения отдельных людей едва ли возможно. Решение подобных проблем, как правило, сопряжено с масштабными, зачастую структурными, изменениями. Пусть отдельные люди, осознавая вред веществ, разрушающих озоновый слой, и чувствуя из-за этого вину, перестанут покупать соответствующие товары, – этого недостаточно, ведь таких людей меньшинство. Чтобы решить проблему озоновой дыры, необходимо прекратить производство таких товаров – по большей части или полностью.

Сколько стоит на повестке дня проблем, требующих коллективных действий, в особенности в сферах труда и охраны окружающей среды! А нас продолжают привлекать к их решению, апеллируя к личному чувству вины. Привлекать как потребителей, а не как граждан или общественных активистов. И даже не в качестве организованных групп потребителей, способных на масштабные бойкоты, а каждого в отдельности – обывателя, принимающего индивидуальные покупательские решения. Механизмы воздействия на чувство вины ограничены, хотя и могут приносить прибыль тем поставщикам товаров и услуг, которые извлекают выгоду, облегчая нам муки совести. При этом, когда вопрос достигает значимости нравственного императива, решения на уровне индивидуального выбора не достаточно. Так, противникам рабства мало было самим отказаться от владения рабами – они понимали, что необходимо всех и везде лишить возможности иметь рабов.

Наивность – моя и многих других людей – помешала нам эффективно использовать чувство вины. Когда мы, школьники, противились истреблению дельфинов, нами двигало не только стремление успокоить свою совесть – мы хотели спасти этих животных. Но логотип «Ни один дельфин не пострадал» – это еще не гарантия их спасения. (Наверняка и логотип сыграл свою роль, но скорее как толчок к изменению законодательства, а не в качестве самостоятельного рыночного механизма, и уж точно он не являлся панацеей сам по себе.) Какая-то часть пищевой промышленности перестроилась, и на этом мы успокоились. А надо было сосредоточиться на категорическом неприятии того факта, что в остальном эта сфера бизнеса не изменилась. Если бы мы не позволили усыпить свою совесть всеми этими логотипами, сертификатами и отдельными случаями прозрения ретейлеров, то не успокоились бы на этом. И продолжали бы давить на товаропроизводителей в связи с истреблением дельфинов и множеством других проблем, причем выступая не просто как потребители, а действуя подобно Сэму Лабуддe. Мы бы стыдили их.

Эта книга представляет собой исследование стыда, его истоков и его будущего. Ее задача – рассмотреть, как стыд, когда нарушитель подвергается общественному неодобрению, может быть модифицирован, чтобы служить нам по-новому. Мы изучим социальную природу стыда и вины, определим их место в системе наказаний и поймем, как они работают. Мы также попробуем разобраться, как случилось, что на стыд была возложена не свойственная ему задача – почему его пытаются превратить в лекарство от таких серьезных, требующих полномасштабных совместных усилий проблем, как бесконтрольный лов рыбы и изменение климата. Мы убедимся в неразрывной связи стыда с социальными нормами – притом что эти нормы часто меняются. Мы познакомимся с примерами, когда стыд оказывается действенней вины, и с условиями, в которых особенно отчетливо проявляются и ценность стыда, и его смысл. Наконец, мы узнаем, как повысить эффективность и полезность стыда как меры общественного воздействия в современном мире, в котором мы как никогда прежде взаимосвязаны и в то же время отчуждены друг от друга.

Пристыдить – фактически означает выставить на всеобщее обозрение, в этом состоит сама суть стыда как воспитательной меры, а переживания человека, поступок которого предан огласке, – одна из важнейших эмоциональных составляющих стыда. Этим и обусловлена связь стыда с репутацией{1}. И чтобы он сыграл ту роль, что мы ему отводим, необходима аудитория, хотя бы воображаемая. Стыд можно переживать и в одиночку, в глубине души, но наша книга о другом стыде. Мы будем говорить не о той неловкости и внутреннем дискомфорте, которые испытываешь (и еще как!), когда отец семейства приобретает для гостиной надувной диван, а о стыде, который охватит домашних, если эту покупку увидят знакомые. Предметом рассмотрения этой книги является стыд, вызванный тем, что «прегрешение» оказывается у всех на виду. Более того, меня интересовал не столько стыд как личное переживание, сколько ситуация, когда позору подвергают публично.

Стыд порождает стресс и чувство социальной изоляции. Стыд может ранить так сильно, что отзывается реальной, физической болью в сердце{2}. Но он может и заставить нарушителя исправиться. Половина из 915 взрослых американцев, участвовавших в исследовании 2009 года, вспомнили по крайней мере один визит к врачу, во время которого прониклись чувством стыда – главным образом, из-за курения или лишнего веса. Почти половина из этого числа впредь уклонялись от посещения врача или лгали во время приема, чтобы избежать стыда. Однако остальные были признательны врачу, а примерно треть, по их словам, даже стали избавляться от вредных привычек{3}.