Шведское огниво - Сергей Зацаринный

кварталу, было едва не больше лет, чем самому Сараю аль-Махруса. Даже древние старики уже не помнили, когда его построили. Зато память цепко сохранила образ человека, который это сделал. Время унесло имя, однако запомнилось, что был он колодезным мастером. Откуда его занесло на старую глухую дорогу между пустыней и великой рекой, никто не знал, наверное, уже и тогда.

То было время великих потрясений. Падали во прах царства, и целые народы носило по лику земли, как сухие листья. Кто думал о каком-то колодезном мастере?

Родом он был, скорее всего, откуда-то из Персии или Хорасана – в тех краях веками процветало древнее искусство сооружения глубоких колодцев и мудреных подземных каналов меж ними. Ведь только невежда считает, что колодец – это просто глубокая яма с водой. Колодец колодцу рознь. В одном вода вкусная, в другом – солоноватая. Где-то поглубже, где-то поближе. Колодцы живут своей особенной жизнью. Рождаются и умирают. Стареют. Мало ли на заброшенных караванных тропах и покинутых пепелищах умерших пересохших колодцев?

Истинному мастеру ведомы тайны подземных ручьев.

Он способен найти воду в, казалось бы, самом неподходящем месте, сделать так, что в одном колодце можно будет напоить целое войско, а в другом едва хватит влаги для стада коз. Он владеет секретом очистки воды и ее сбора из воздуха в самом сухом краю с помощью горки, сложенной из камней.

Такие мастера устраивают в крепостях тайные подземные колодцы на случай осады, проводят скрытые в глубине галереи-каналы, по которым доставляют воду куда потребуется. Им ведома недоступная простым смертным жизнь загадочного царства, сокрытого далеко под ногами. Ведомы его тайны и опасности.

Сколько самонадеянных невежд, легкомысленно полезших в колодец за утерянным ведром, были подняты на поверхность мертвыми, но без малейшего признака насилия? В то время как внизу и воды было едва до колен. Сколько страшных рассказов передавали на базарах из уст в уста про заброшенные колодцы недалеко от Укека, которые вдруг изрыгали пламя? Очевидцев находилось немало, причем были это весьма уважаемые люди, достойные самого искреннего доверия. Не зря же веками жило поверье, что в заброшенных колодцах любят селиться джинны.

Занесенный к берегам великой реки чужеземец был как раз из таких искусных мастеров. Поселившись у края пустыни, он первым делом выкопал колодец. То ли вода от природы была в нем особого вкуса, то ли пришлый кудесник мог ее очищать каким хитрым способом – неведомо. Только все проезжающие по степной дороге обязательно сворачивали к этому колодцу, предпочитая его илистым водопоям прибрежных проток, заросших камышом.

Путников тогда было не так уж много. Разве что пробирался кто с низовий, из старых городов вроде Сумеркента, в Золотую Орду – ханскую ставку. В те годы она часто кочевала на левом берегу против Укека. Нередко сама ставка перебиралась сюда на зимовку. В степи часто бывало неспокойно, а по старым караванным тропам приходят не только купцы, но и военные отряды. Здешнее же место было надежно укрыто с одной стороны широкой рекой с поймой, заросшей непроходимым перелеском, с другой – пустыней. Небольшой отряд легко мог пройти через нее от колодца к колодцу, но вот на целое войско этих скудных запасов воды не хватало.

Прошло время – зимовка стала постоянной. Засверкал под синим небом золотой полумесяц над куполом дворца повелителей бескрайних степей от Дуная до Амударьи. Вокруг вырос великий город, которому было суждено остаться на скрижалях истории под именем Сарай аль-Махруса – Дворец Богохранимый.

Населили его люди, съехавшиеся из самых разных краев. Много приплыло из-за Бакинского моря, когда там стали бить иноверцев. А так как вера там менялась постоянно, то бежали все подряд. Немало народа пришло из степи, не найдя там себе пропитания возле тощих овец.

Селились каждый в своем квартале. Постоялый двор со сладкой водой оказался севернее ханского дворца, прямо возле Булгарской пристани и одноименного квартала. Только по другую сторону дороги, ведущей на выход из города. Ближе к пустыне. В нем останавливались те, кто не хотел тесниться в караван-сарае и кому не нужно было каждый день торчать в рядах на базаре.

Такое сочетание – недалеко, но немного на отшибе – нравилось многим. Еще в старые времена, когда на постоялом дворе хозяйничал сам основатель, его облюбовали разные люди, чьи занятия были неизвестны. Судя по всему, они имели веские основания не мозолить глаза властям. Приходили они обычно из пустыни. В нее и уходили. Часто надолго уходил с ними и старый колодезный мастер.

Сейчас уже те дела быльем поросли, но в былые годы гуляли по базарам рассказы о тайных колодцах, которые он устраивал в глухих песках. Кому и зачем они были нужны, кого поили и кого скрывали, давно уже позабылось, оставив по себе лишь дурную славу. Тем более что у постоялого двора появился новый хозяин.

Его имя тоже забылось. Зато запомнилось прозвище – Леший. Это было именно прозвище, потому что он отзывался на него на разных языках. Так и звали: кто Шурале, кто Арсури, кто Ворса. Лесной дух. Не сильно злой, но чужой для всех. Никто не знал, какой язык для него родной. Он говорил и по-русски, и по-булгарски, и по-буртасски, и по-кипчакски. Приплыл как-то с верховьев вместе с другими искателями лучшей доли, прибился к постоялому двору углежогом.

Ремесло, обычное в северных лесах, но никчемное в степи, где люди собирают кизяк и берегут каждое полено. Только колодезных дел мастеру как раз и был нужен умелец, превращающий дрова в древесный уголь. Причем годилась ему для этого почему-то исключительно ольха, которая в изобилии росла в пойме за рекой.

Зачем ему столько угля и почему именно ольхового, никто не знал. На вопрос любопытствующего колодезник как-то мрачно отшутился: «В дань подземным духам», после чего желание интересоваться напрочь отпало. Со страхом поговаривали, что кто-то и правда видел, как он спускал мешки с углем в колодец. До смеху ли тут? Бывалые люди снова вспоминали рассказы про заброшенные колодцы, в которых живут джинны, про неосторожных бедолаг, которых достали оттуда мертвыми, про пламя, вырывавшееся из глубины.

Ведун подземных тайн и бывший обитатель лесных дебрей быстро нашли общий язык. Даже породнились. Углежог вскоре женился на дочке своего хозяина, потом унаследовал хозяйство. Хотя, может, не на дочери, а на воспитаннице. Никто не помнил, чтобы у колодезника была жена.

Леший так и просидел на этом постоялом дворе до самой смерти. Детей сызмала отдал в обучение в город, и они давно вышли в