Вратарь и море - Мария Парр

Ильва подняла брови, заподозрив неладное.

– Какой такой секрет?

– Никакой, – жестко отрезала Лена.

– Никакой?

– Да. Но он был наш с Трилле. При чем здесь кудрявая болонка из Голопопаландии, с которой мы вообще не знакомы!

– Я просто старался быть приветливым, – объяснил я.

– Ты вечно так, архангел недоделанный! Приятный, приличный, приветливый, правильнее некуда! Меня уже тошнит от этого! – кричала Лена.

Я таращился на нее, ничего не понимая.

– Лена Лид!

Вообще-то Ильва повышает голос крайне редко.

– Ты помнишь тот день, когда мы переехали в Щепки-Матильды?

– Нет, – буркнула Лена упрямо.

– Тогда я тебе напомню, – сказала Ильва сердито. – Через час после нашего приезда в дверь позвонили. На пороге стоял приятный и приветливый мальчик. Он позвал тебя во двор поиграть. Ты помнишь, кто это был?

Лена поджала губы и быстро стрельнула в меня глазами.

– Вот именно, – сказала ее мама. – Теперь ты попросишь прощения. Сию секунду.

Лена надолго перешла в режим «без звука».

– Прости, – пробормотала она в конце концов.

Прозвучало это так, как будто Лена вытягивает слова из слепой кишки, если не глубже.

– И ты прости, – ответил я коротко.

Никто не спорит, я поступил плохо, выдав тайну про плот постороннему, но почему Лене обязательно надо так все усложнять?

– Проклятая бутылка, – процедила Лена. – Примагничивают их Щепки-Матильды, что ли?

– Зато бутылочная почта наконец дошла до иностранки, – пошутил я, но тут же; схлопотал подушкой по физиономии.

По дороге домой я остановился и посмотрел на фьорд. Вечернее небо отражалось в зеркале воды. В животе скреблось что-то странное, на щекотку похожее. Неужели Биргитта правда еще придет?

На следующий день, прежде чем идти в сарай, Лена основательно проштудировала все про Голландию. Точнее говоря, расспросила Исака, главного всезнайку Щепки-Матильды.

– Мне, ватрушки зеленые, не надо даже в интернет лазить, с тех пор как он к нам переехал, – говорит Лена. – Задаешь вопрос, нажимаешь на пупок – и готово.

Пока мы сортировали деревяшки и обломки и ждали Биргитту, Лена успела прочитать мне лекцию о Голландии. В этой стране живет очень много народу, а большая часть ее территории ниже моря.

– Ниже моря?

– Да, поэтому они строят дамбы, чтобы море не затекло и не устроило наводнения. Но Исак говорит, что это хорошая страна, и они классно играют в футбол.

Новость про футбол отчасти примирила Лену с ситуацией. Она по-прежнему вратарь нашей мальчишеской команды. И ее звездный час наступает, когда она из ворот отдает распоряжения и распекает нас на все корки. А мне футбол поднадоел уже. Тем более что играю я плохо. У нас весь класс ходит на футбол, но я иногда думаю, не бросить ли мне.

Когда Биргитта наконец показалась в дверях сарая, Лена с места в карьер заговорила о футболе. Она бомбила Биргитту вопросами, а та ни на один не могла ответить.

– Sorry, I’m really not that interested in football[10], – сказала она наконец в свое оправдание.

Лена замолкла и застыла позади кучи деревяшек с молотком в руке. Опасаясь, как бы ситуация не вышла из-под контроля, я решительно хлопнул в ладоши:

– Let’s build[11].

До чего же; странно, что в нашей затее участвует чужая девочка! Я едва осмеливался поднять на нее глаза. Как будто ангел залетел в наш сарай. Дощечки она брала нежно, одними пальчиками, словно никогда раньше не плотничала. Может, и правда никогда не плотничала?

Лена грубо и решительно ворочала деревяшки и с бешеной скоростью заколачивала молотком гвозди. Из-под ее рук редко выходит что-то красивое, и все-таки ей обычно удается соорудить задуманное.

Но вдруг я почувствовал, что сержусь на нее. Могла бы не пугать так тихую девочку из Голландии, подумал я с раздражением.

Кончилось дело тем, что Биргитта просто стояла и наблюдала за нами. Не исключено, что мы казались ей странными. Раньше я никогда не задумывался, как мы с Леной смотримся со стороны, как выглядят наши увлечения. А теперь эта мысль саднила как заусенец. По возрасту ли нам такое ребячество?

– Лена, – шепнул я, когда мы вышли принести пластиковых реек, – надо придумать дело и ей тоже.

Лена посмотрела на меня так, будто я попросил ее наколдовать из воздуха ратушу. Но когда мы вернулись в сарай, она отвела Биргитту на чердак и дала ей простыню и краски Крёлле, уж не знаю, где добытые.

– You can paint the sail[12], – объяснила она. – Трилле, подай мне молоток.

Хотя Биргитта рисовала на чердаке, а мы работали внизу, за этот день мы многое о ней узнали. Папа у нее – писатель, и он будет целый год писать. А мама – архитектор, но хочет некоторое время позаниматься чем-нибудь другим. Они давно мечтали пожить в Норвегии на маленьком хуторе. У Биргитты есть два старших брата, они гимназисты. И вернутся в Голландию, когда начнется школьный год.

Слух о девочке из Голландии разнесся по нашей бухте со скоростью ветра, и когда мы в полдень пришли домой перекусить, в кухню косяком пошел народ. Зашла Ильва купить яиц; Минда с Магнусом, которым нынче, как известно, все глубоко фиолетово, долго по очереди искали что-то в шкафу. Мама поставила на стол шоколадную пасту, хотя была не суббота.

Потихоньку я совсем раздулся от гордости: приманил-то Биргитту я!

– Хей-хо-хо! – в конце концов сказала Лена и кивнула в сторону сарая.

Последние гвозди мы забивали уже на камнях. Биргитта грелась на солнышке и смотрела на нас. Небось думает, что мы совсем ку-ку: в таком солидном возрасте с плотом возимся…

Обычно я попадаю по гвоздю, но сегодня два раза съездил молотком себя по пальцу. Счастье, что мне удалось сохранить лицо и не вскрикнуть.

Когда мы все достроили, Биргитта притащила парус и развернула его. Мы с Леной онемели просто. Она нарисовала небо, море и солнце – и на их фоне меня с Леной в виде настоящих морских разбойников. Я первый раз видел, чтобы кто-нибудь моего возраста так потрясающе рисовал.