Боясь тебя - Б. Б. Рейд

когда дети совершают ошибки, потому что они слишком глупы, чтобы знать, когда им нужно отступить.

— Вот почему ты здесь? — саркастически спросил я.

— Можно и так сказать. Но я больше не ребенок. Для меня уже слишком поздно, но не для тебя. — Я снова повернулся к подносу с нетронутой едой и задумался.

— Почему ты здесь? — спросил он после нескольких минут молчаливого приема пищи.

— Подозрение в убийстве.

— Так что, если ты миновал камеру предварительного заключения, я полагаю, у них есть какие-то улики на тебя.

— Свидетель, — ответил я и сразу задумался, почему я делюсь этим с ним.

— Это можно исправить, — он пожал плечами.

— Нет, — сказал я, услышав опасный тон собственного голоса. Мысль о том, что кто-то причиняет Монро боль, пробудила во мне защитный инстинкт, который я не чувствовал со времен Лили. Ирония этого не ускользнула от меня.

— Семья? — спросил он, приподняв брови.

— Нет, она… — я заколебался, потому что было нелегко описать Монро и то, кем она была для меня. — Я хожу с ней в школу, — закончил я.

— Девушка, да? Она важна для тебя?

— Нет, — я потянулся за водой и отпил глоток. Я знал, какова ложь на вкус. Я смыл горький привкус, а затем ткнул вилкой… даже не знаю, во что.

— Сынок, ты хочешь сказать мне, что готов сесть в тюрьму за девушку, которая тебе не нравится?

— Это сложно, — рявкнул я, откусывая кусок от еды, чтобы не сказать больше.

— Любовь всегда такая, парень. — Рефлекс, или как вы его называете, заставил меня проглотить пищу слишком быстро, из-за чего я поперхнулся. Руфус несколько раз похлопал меня по спине тяжёлой рукой, пока я не перестал поглощать мою долбаную еду.

— Полагаю, это значит, что все серьезно? — он возмутительно рассмеялся.

Я схватился за свой поднос и подумывал ударить его им по лицу. Я отпустил его после нескольких глубоких вдохов, потому что было неразумно оскорблять того, кто мог быть моим единственным союзником, пока я не выберусь отсюда. Если я выберусь, конечно.

Дело было не в том, что я не мог доверять людям — я просто не хотел. Зачем впускать кого-либо, когда большинство людей, которых я встречал, скорее всего, убил бы только потому, что они мне были невыгодны?

Может быть, Монро была права, и я был болен. Я мог сказать, что она хотела меня исправить. Я видел это в ее глазах. Она смотрела на меня с надеждой и… чем-то еще. Я не стал говорить ей, что мою болезнь нельзя вылечить. Не было другого лекарства, кроме смерти, и я не планирую умирать в ближайшее время.

Одно можно было сказать наверняка — я не люблю Лэйк Монро.

— Так что у тебя за история, парень?

— Почему ты хочешь знать?

— Потому что никогда не знаешь, что может произойти, если кому-то рассказать свою историю. Может быть это прекрасная история. А может и плохая. Так или иначе, все в жизни бывает.

— Честно, не хочу.

— В любом случае ты можешь мне верить.

* * *

ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

— Ты, — здоровенный мужик с внушительной бородой на лице указал на меня пухлым пальцем, — одевайся. Твое обучение начинается сегодня.

— Обучение? — спросил я, пытаясь скрыть страх, который испытывал. Я видел, что случилось с остальными, проявившими страх. Их били, морили голодом или просто они исчезали.

— Это твой счастливый день. Ты начнешь зарабатывать себе на жизнь, и, может быть, мы даже дадим тебе больше еды, — он громко рассмеялся, отчего его живот затрясся.

— Чт… что мне делать? — Глаза мужчины сузились, когда он посмотрел на меня, съежившегося на моей твердой, испачканной койке. Было бы не так уж плохо, если бы нам дали простыни или одеяло, но они сказали, что мы этого еще не заслужили.

— Тебе страшно, мальчик? — прорычал он.

— Нет, сэр, — быстро ответил я и вскочил на ноги.

— Умница. — Он ухмыльнулся. — Потому что сегодня ты узнаешь, насколько драгоценна жизнь и как весело ее забирать.

* * *

НАШИ ДНИ

Я резко проснулся, весь в поту и наполненный гневом. Одеяло и простыни, как обычно, были свернуты в изножье кровати. Я редко чувствовал потребность укрываться, когда спал. Я подтянул уголок одеяла к лицу, и вытер пот, пытаясь расслабить ноющие мышцы челюсти. Должно быть, я снова сжал их во сне.

Я стряхнул остатки сна и то, что осталось от моих воспоминаний о Фрэнке. Он был злым сукиным сыном, а теперь — мертвым сукиным сыном. Он был единственным человеком, которого я убил по своей воле. Как обычно, я ждал чувства вины или раскаяния, которые должен был испытать, но оно никогда не приходило.

Я почувствовал знакомый натиск, и сильную потребность в Монро, и когда я ее получу, я сделаю одно из двух — убью ее или трахну.

Глава 3

Лэйк

— Не думаю, что это очень хорошая идея, — мой взгляд лихорадочно повторял все, что можно было увидеть, ища источник беспокойства, хотя я знала, что его там не будет.

— Давай, Лэйк, — фыркнула Уиллоу. — Я думала, ты сказала, что больше не боишься его, начиная с сегодняшнего дня.

— Когда я так говорила? — я бросила на свою подругу, с которой дружила десять лет, обвиняющий взгляд.

— Пять минут назад, — поддразнила Шелдон.

Это же просто три слова.

Состояние Кинана только ухудшилось, и оно быстро становилось критическим. Две недели назад, когда Шелдон назвала меня почти истеричкой, она сказала мне, что единственное работающее легкое Кинана начало отказывать. Что еще хуже, после того, как врач поставил под сомнение вероятность того, что Джон и София являются родителями Кинана из-за их комбинации крови, было рекомендовано пройти тест на отцовство.

Кто вообще такая София Блэквуд?

Она — единственная загадка, остающаяся в этой запутанной паутине, в которую меня неоднократно втягивали.

После ареста Кирана я не могла дышать так легко, как я думала. На самом деле я волновалась больше, чем когда-либо. Когда Киран вернулся в мою жизнь несколько месяцев назад, он пришел с удвоенной агрессией. Как оказалось, его месть была неуместной, но на этот раз я заслужила ее.

Я упрятала Кирана за решетку.

Я сопротивлялась.

И почему-то я знала, что это еще не конец. Он вернется.

— Да, пошли. Все будет хорошо, потому что мы справимся, — приказала Уиллоу.

Уиллоу не брала пленных. Они с Шелдон провели последние две недели, агитируя меня остаться. Я думаю, что были даже нсколко угроз.

В конце концов, я уступила, потому что, что еще я могла сделать? Я