Назад в СССР: 1985 - Максим Гаусс

в одних штанах, без верха. Оба вспотевшие. На полу лежал спортивный инвентарь. Ну, все ясно.

Частенько замечал, что после отбоя наши сержанты занимаются спортом. Очевидно, что к дембелю хотят массу нарастить, жир согнать ну и чтоб мышца появилась — нормальное желание каждого солдата, готовящегося к дембелю. Надо же потом покрасоваться накачанными мышцами?!

Для этого они заранее натаскали в каптерку гантели, гири. И по вечерам, через день устраивали прокачку, соревнуясь друг с другом. Иногда приходили сержанты с других точек, у которых личного состава не было.

— Так, Савельев! Ты вроде не дрыщ, давай так... — начал воодушевившийся Бойко. — Отожмешься больше чем я, получишь банку сгущенки!

— Ну-у, ты не распыляйся особо, Серега! — фыркнул Петров, оценив приз.

— Нормально все! — тот, не приемля возражений, качнул головой. — Банка сгущенки самое то! Я у Макара в столовой аж шесть банок отжал. Все равно столько сами не сожрем. Да и достала она уже. Лучше бы тушенку дал.

— Угу... А он где жрать будет? — Петров махнул в сторону двери рукой. — Под одеялом?

— А если я проиграю? — уточнил я, прервав дискуссию.

— Ха-ха... Э-э! Ну ладно… Наряд вне очереди, во внешний патруль!

— Идет! — усмехнулся я.

Перспектива, конечно, так себе. Бродить по периметру в течении суток мне не сильно хотелось, зато была куча времени подумать.

— Ну, тогда первый и начинай! — потер руки Бойко, затем достал из-под стола банку, бахнул ее об стол. — Вот суперприз! Давай, упор лежа принять!

Я принял стойку, начал под счет. Делали без контроля, расстояние от груди до пола не фиксировали. Мы же не на олимпиаде, в конце концов.

Первые тридцать раз прошли легко и быстро — Васильев считал как положено, без обмана. Еще двадцать пять я сделал уже с должным усилием, но по правилам и в счет. Следующие двадцать пошли уже через силу и напор, таким образом, добив общее число повторений до семидесяти пяти. Иногда сержант филонил, пропуская отдельные повторения. Я не реагировал.

— Ну, Савельев! Выдохся? Нет? Что, неужели так сгущенки захотелось? — подначивал Петров, глядя то на меня, то на младшего сержанта Бойко. Последний стоял рядом со столом, вид у него был озадаченным.

В общем-то, на алюминиевую банку со сгущенным молоком внутри мне было фиолетово, тут дело принципа. Продолжал выполнять, уже порядком устав и вспотев. Появилась одышка, а мышцы, хотя и подготовленные, тоже начали ощутимо ныть. С каждым повторением все сильнее.

— Девяносто! Девяносто два! — Васильев уже просек, что я выдыхаюсь, а потому и считал уже с большим азартом. — Сто одиннадцать.

Зато Бойко все больше мрачнел — видать, счет был выше его возможностей.

На девяносто девяти я выдохся. Руки предательски подвернулись и я рухнул плашмя на пол. Мышцы словно задеревенели.

— Вот и все. — Васильев довольно хлопнул по столу, — Девяносто девять раз. Еще бы раз и сотка, ну да силенок не хватило. Серега, мне кажется, он тебя сделает! Давай, твоя очередь.

Тот потер ладони друг о друга, вдохнул-выдохнул. Принял упор лежа и принялся за дело. Поначалу, у него шло не очень — торопился и видимо считал, что не осилит, зато потом выровнялся. Дошел до восьмидесяти, приостановился, чтобы перевести дыхание. Силы почти исчерпал, но действовал лишь на морально волевых и осознании того, что не может проиграть простому срочнику. То, что я был не простым срочником, во внимание не берем, потому, что об этом знал только я.

Младший сержант упрямо выжимал повторения дальше, но все-таки не выдержал и рухнул животом на деревянный пол. Судорожно выдохнул, что-то процедил.

— Ну-у, Серега! Девяносто семь! Ты, чего еще пару раз выжать не мог! — разочарованно произнес Петров. — Тебя же Савельев сделал! Бабка ты чахлая!

— Отстань, ты и девяносто не вытянешь, — с досадой процедил Бойко, кое-как поднимаясь с пола и разминая затекшие руки. Посмотрев на меня, он с нескрываемым уважением произнес. — Молодец, твоя взяла. Но сгущенку не дам. А то Кабанов увидит, вопросы будут. Он уже даже по сержантским тумбочкам роется.

— Как раз сам собирался отказаться! — пошутил я, бросив взгляд на банку. — А вот в наряд я бы за территорию все равно сходил бы.

— И на черта тебе это? — хмыкнул Васильев.

— Да что-то в роте душно, — признался я, вспомнив про «друзей».

Сержанты переглянулись.

— Не понял, это как?

— Да никак. Проветриться после госпиталя хочется.

— Темнишь, Савельев! Ну да ладно... Как раз завтра мой наряд, заступаю начальником патруля, — сказал Петров. — Со мной и пойдешь. Все. Дуй отсюда! Так, стоять... Что с пододеяльником?

Только сейчас они заметили, что в руке у меня был смятый и перемазанный гуталином пододеяльник.

— Ты что им, сапоги вытирал?

— Да нет, Шутка неудачная, — пробормотал я.

— Возьми другой, завтра застираешь. Сегодня не успеешь, — внезапно смягчился Бойко.

Я произвел замену, затем двинулся к выходу. Толкнул дверь, шагнул на центральный проход и нос к носу столкнулся с Трусовым. Скорее всего, эта мышь казарменная стояла под дверью и подслушивала.

— И почему я не удивлен? — хмыкнул я, затем рассмеялся.

Ответа я от него не ждал, и так все было понятно. Прошел мимо, направился в сторону умывальной комнаты.

По пути взглянул на часы — до отбоя оставалось еще несколько минут.

Зашел, быстро смыл пот. Вытерся полотенцем. Из туалета послышались голоса. Кто там был, я и так знал.

Вышел. Как раз дневальный дал команду строиться на проходе.

Все двадцать пять человек выстроились в одну шеренгу. Из каптерки вывалился Васильев. Он уже привел себя в порядок — как ни крути, а за внешним видом временно исполняющий обязанности старшины, следил и на построениях выглядел так, как требовал устав.

— Становись! Равняйсь! Смирно! — скомандовал сержант, окинув нас хмурым взглядом. — Равнение налево!

Приставив руку к голове, он двинулся в сторону канцелярии, но Кабанов выбрался оттуда и сам.

— Товарищ старший лейтенант, взвод к отбою построен. Личный состав проверен, в наличии!

— Вольно! — лениво отозвался тот, проходя мимо строя. — Жалобы просьбы или пожелания есть?

— Никак нет! — хором отчеканили двадцать пять глоток.

— Ну и хорошо, — он остановился, смерил всех нас недовольным взглядом. — Отбой!

Все бегом бросились к своим кроватям. Погасили