Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга третья - Рахман Бадалов

так: «Новыми законами, введёнными по моей инициативе, многие примеры древних, забытых уже нашим веком, я вернул и сам многих дел примеры, достойные подражания, потомкам передал».

Великий Август, без него не было бы Великого Рима, Великий Рим без него не было бы западной и мировой цивилизации.

Кто-то сегодня и в нашей стране с радостью решит, вот бы нам такого Августа, вот бы нам такие законы, чтобы разом покончить и с прелюбодеяниями и с излишней роскошью.

Не соглашусь, во-первых, не поможет, сами «контролёры», рано или поздно предпочтут роскошь и прелюбодеяния. Так и случилось в Древнем Риме, так что не стоит заблуждаться.

Во-вторых, – и это главное. Великий Рим помог понять для чего нужно государство, для чего нужны законы, для чего нужно право. Чтобы обуздать разнобой, дрязги, своеволие. Слава богу, человечество с тех пор чуть-чуть поумнело. Нравы перестали быть государственным делом, даже постепенно отпадают от традиции. Сам человек решает, каким ему быть, при условии, что не переступает границу другого.

Что касается нас, то государство должно стоять на защите законов. И стараться ни во что не вмешиваться. Это и есть главный рецепт.

А всё остальное отдать на откуп публичности. И нравы начнут выправляться сами по себе.

Роман и фильмы: в одном времени и будто из разных культурных галактик

Варгас Льоса, «Праздник козла», роман.[17]

Том Форд, «Одинокий мужчина», фильм.[18]

Том Хупер, «Девушка из Дании», фильм.[19]

…Просвещение, которое не остаётся позади

Читал роман, смотрел фильмы, и не сразу догадался, случайно, не случайно, но они оказались рядом, чтобы подчеркнуть свою несовместимость. В одном времени и будто из разных культурных галактик.

Таков культурный ландшафт XXI века: капитализм, феодализм, либералы, националисты, космополиты, глобалисты, антиглобалисты – и всё это рядом, сталкиваясь друг с другом, спотыкаясь друг о друга.

Спасибо постмодернизму, одновременно спародировал и эстетизировал это несовпадение времён. Теперь, когда иду по своему городу, захожу в кафе, прислушиваюсь к разговорам, уже не только не удивляюсь этому несовпадению времён, учусь пародировать и эстетизировать и это несовпадение, и себя самого в этом несовпадении.

Вместе с тем, не думаю, что есть серьёзные основания для тотального скепсиса. Сохраняю веру в магистраль цивилизации, и в идеи Просвещения, хотя любой трезвый человек должен признать, что идеи линейного прогресса оказались иллюзорными.

Не помню, по какому поводу пришлось прочитать в свой адрес в Фейсбуке следующие строки:

«Рахман м-м[20] до сих пор находиться в плену иллюзий «проекта Просвещения», который был свёрнут на самом Западе уже в прошлом веке с началом первой мировой войны. Как можно верить этому утопическому проекту после психоаналитических и постструктуралистских исследований, доказавших, что «белый» цивилизованный человек это замаскировавшийся людоед»

Наверно, новый Ж. Деррида[21] мог бы посвятить целую книгу деконструкции этого пассажа. Обратим внимание, что все эти категорические «доказано», «свернули», «выяснилось», «обнаружилось», высказаны интеллектуальным наблюдателем из топоса культуры «третьего мира».

…другой вопрос, что «третий мир» можно обнаружить не только в географическом «третьем мире»…

Многофакторность, вероятность, размытые множества, синергийность[22] и многое другое в этом мире, легко отбрасываются во имя готовых, окончательных выводов. Пожалуй, существует связь между этой категоричностью и закрытыми обществами, в которых само время будто остановилось,

…буквально, застряло в углу, если воспользоваться образами Маркеса[23]…

Тогда и возникает, с одной стороны, стремление разгадывать конспирологические сценарии, с помощью которых сильные мира сего якобы решают все проблемы «третьего мира». А с другой стороны, приверженность к различным эсхатологическим видениям, страхи перед грядущим концом света, и пр.

Отдаю себе отчёт, что утопизм Просвещения оказался развенчанным, что Просвещение несёт огромную часть вины за войны XX века, за фашизм и коммунизм, за агрессию «толпы Просвещения» (если не ошибаюсь, выражение Гегеля[24]). Но если в Просвещении особо выделить «sapere aude»[25], «мужество мыслить», без которого невозможны были бы три великие кантовские критики, то наша цивилизация, не европейская, а мировая, невозможна без Просвещения.

Для дневника оказался слишком многословен, поэтому остановлюсь и перейду к роману и фильмам.

Роман – это роман Варгаса Льосы «Праздник козла», который написан в 2000 году.

Фильмы – это фильмы «Одинокий мужчина» и «Девушка из Дании», вышедшие на экран в 2015 году.

…роман, посвященный диктатору

Роман В. Льосы посвящён событиям в Доминиканской Республике в период правления Рафаэля Трухильо[26], одного из самых одиозных диктаторов в истории.

Достаточно сказать, что в столице страны, переименованной в Сьюдад-Трухильо (город Трухильо), был установлен светившийся ночью электрический знак с надписью «Бог и Трухильо», который со временем был изменён на «Трухильо на земле. Бог на небесах».

Во время правления Трухильо, было убито более 50 тысяч человек, в том числе в этнических чистках.

В 1961 году Трухильо был убит в результате заговора офицеров.

Латиноамериканская проза давно признана явлением мирового масштаба, Варгас Льоса, один из самых ярких её представителей[27]. Но для целей настоящей книги, ограничимся одним его романом, «Праздник козла».

Льоса написал роман о реальном политическом режиме, но политический режим, демократический, диктаторский, любой другой, это не только политика, это сами люди, это то, что происходит в их головах. В этом главное значение романа.

Трухильо, реальный, романный, понимал, для укрепления своей власти он должен воспитать убеждённых «трухилистов». А убеждённым «трухилистом» может стать только тот человек, в котором последовательно выкорчёвывается всё личное, что может помешать безоглядному служению Трухильо.

Как и любой диктатор, Трухильо верил в своё всемогущество, ведь он получил власть не по наследству, он вырос в бедной семье, и добился всего сам, в результате политического отбора, не менее сурового и безжалостного, чем видовой отбор.

Как и любой диктатор, он не задумывался, что есть предел унижения, после которого человек способен переступить через собственные страхи. Он верил в своё всемогущество, и не допускал, что кто-то может посягнуть на его власть.

В этом смысле, «Праздник козла», как и любой значительный художественный текст, говорит не только о том, что было тогда, в Доминиканской Республике, но и о том, что может происходить везде и всегда, где диктатор, поверив в своё всемогущество, сочтёт себя самим Господом Богом. А люди с этим, до поры до времени, смирятся.

…цитаты из романа

Как и в некоторых других случаях, позволю себе «аппендикс» от сквозной линии книги. Доводы всё те же, возвращаться к этой теме больше не смогу, времени жизни не хватит, а читатель,