Гурджиев. Учитель в жизни - Чеслав Чехович

Случай с молодым Алексеем

Как передать столь ценное учение, принесенное Гурджиевым? Он всегда хотел основать свой Институт Гармонического Развития Человека, просуществовавший в России из-за политической ситуации лишь очень недолго В 1921 году, в еще более ненадежных условиях, он вновь открыл его двери в Константинополе, куда меня приняли учеником. Так как мое финансовое положение было скверным, Гурджиев позволил мне жить в своем доме. Также к Георгию Ивановичу приехал жить и новичок, тот выделил ему маленькую комнату на чердаке. Мы скоро подружились, и он рассказал мне свою историю. Алексей Камб был молодым человеком около двадцати лет с бледным, покрытым прыщами лицом. Его отец был богатым судовладельцем. Я узнал, что Алексей страдал от опасного для жизни пищевого расстройства и Гурджиев согласился лечить его. Вот его история.

* * *

Алексей начинал свой день с завтрака из трех или четырех больших чашек кофе, глазуньи из двадцати яиц или огромного омлета, а также хлеба с маслом в соответствующих количествах. На обед этот молодой Пантагрюэль поглощал несколько тарелок супа, несколько бифштексов, разнообразные овощи и почти бесконечное количество десерта. Его отец-миллионер хотел сделать из него атлета и полагал, что такая диета может служить только отличному здоровью.

Я не знаю, как долго это продолжалось, но однажды окружающие с удивлением заметили, что вместо полноты, прибавки в весе и атлетической фигуры, Алексей все более и более стал худеть.

Когда отец увидел, что щеки сына впали и все лицо покрылось прыщами, он серьезно забеспокоился. Он проконсультировался у доктора, назначившего какие-то лекарства. Лечение продолжалось какое-то время, пока отец не понял, что этот доктор не помогает его сыну и проконсультировался с еще более известным доктором, который, конечно, запросил более высокую цену. Результатом выполнения новой программы лечения стали еще более впалые щеки Алексея. Тогда отец решил показать его специалисту, который объявил о недостатке аппетита у молодого человека, предписал капли для его стимуляции и посадил его на еще более обильную диету. Алексей добросовестно глотал свои капли и его аппетит увеличился настолько, что на завтрак едва хватало двух дюжин яиц. Несмотря на все это, прыщи продолжали расцветать на его лице, а сам он становился все слабее.

Ситуация казалась безнадежной, пока г-н Камб не встретил психиатра, доктора Стьернваля, которому рассказал драматическую историю болезни своего сына. Доктор Стьернваль предложил передать этот случай на рассмотрение Гурджиеву, который осмотрел Алексея и немедленно предписал анализ крови. Тот показал, что кровь молодого человека столь истощена, что ему угрожает медленная смерть – как это ни парадоксально, словно от недостаточности питания. Отец умолял Гурджиева взять Алексея под свою опеку.

Когда пришло время назначить плату, Гурджиев спросил, как долго, в точности, Алексей питался столь абсурдным способом. Затем он посчитал стоимость израсходованных продуктов, так же как и стоимость их приготовления, добавил цену употребленных лекарств и сложил оплату уже консультировавших докторов. Он объявил отцу, что лечение будет стоить именно такую сумму. Более того, Гурджиев оговорил определенные условия, которые нужно было принять прежде, чем он согласится заботиться о молодом пациенте: Алексей должен жить в доме Гурджиева и ни у кого не будет права каким-либо образом вмешиваться в лечение, которое он назначит. Отец без колебаний согласился.

Я никогда не забуду первое утро Алексея. Он привык завтракать двумя дюжинами яиц, которые приносили ему в кровать к десяти часам утра; вместо этого в семь утра его разбудил властный голос.

«Алексей, спускайтесь быстрее! Георгий Иванович ждет вас!»

Как только Алексей появился, Гурджиев дал ему работу. Он попросил его разобрать вещи, передвинуть несколько скамеек, вымыть пол, нарубить дров и принести хлеб. Все это нужно было сделать очень быстро и без малейшего перерыва. После он должен был вымыть лестницу. Когда он закончил, Георгий Иванович, разыграв неуклюжесть, столь искусно опрокинул мусорное ведро, что лестница снова стала грязной сверху донизу.

«Алексей, Алексей! Посмотрите, что случилось! Не будете ли вы столь любезны убрать этот беспорядок?» – попросил Гурджиев.

Едва Алексей закончил повторно мыть лестницу, как Гурджиев попросил его перевесить картины на стенах, а затем помочь передвинуть сцену, которую мы использовали для занятий Движениями. К девяти часам покрытый потом и пылью Алексей совсем выбился из сил. Тогда Георгий Иванович объявил, что после заключительной уборки мы сможем позавтракать. В предвкушении этого силы будто вернулись к Алексею.

По окончании работы, наконец, объявили завтрак. Но перед едой нужно было вымыться и переодеться – еще одно маленькое усилие. Прежде чем Алексей ушел переодеваться, Гурджиев спросил его дружелюбным голосом: «Алексей, полагаю, вы любите яичницу?»

«О, да!»

Гурджиев повернулся к своей жене и сказал: «Юлия Осиповна, приготовьте несколько яиц для Алексея и принесите нам немного кофе».

Можете себе представить чувства Алексея, когда ему торжественно преподнесли всего одно поджаренное яйцо, маленькую чашку кофе и один рогалик.

Мне было неловко. Я видел, как его переполняет возмущение. Кто знает, какие черные мысли или непредсказуемые реакции могли овладеть им, если бы Гурджиев не произнес обнадеживающим тоном: «Сейчас мы не будем много есть, но за обедом у нас будет гораздо больше».

Бедный Алексей – двадцать минут он приводил себя в порядок только затем, чтобы найти еду, фактически закончившуюся прежде, чем он начал есть. Само собой разумеется, он ничего не понимал и недоверчиво смотрел на Гурджиева. Обманчиво не замечая его, Георгий Иванович добавил: «Кто быстро ест, и работать может быстро и хорошо. Все, кто закончил, поторапливайтесь и надевайте свою рабочую одежду. Нам нужно многое сделать. Меньше, чем через час придут люди заниматься Движениями».

Мы должны были передвинуть мебель, скатать ковры и снова передвинуть сцену. Потом нам нужно было вновь переодеться и присоединиться к тем, кто пришел на классы Движений. В полдень оцепенелому от усталости Алексею принесли маленькую тарелку супа, кусок хлеба, немного салата и немного фруктов. Потом Георгий Иванович позволил ему немного отдохнуть, но не прошло и получаса, как он позвал его, и все опять началось заново.

Так продолжалось в течение двух недель. Это было страшным испытанием для Алексея, но его ужасные прыщи стали высыхать. В течение этих и последующих недель Алексей не раз бросал на Гурджиева убийственные взгляды. Но Георгию Ивановичу, с большой нежностью, всегда удавалось его успокоить. Через шесть недель на лице Алексея появился румянец, голод его уже не был столь мучительным, он начал улыбаться и у него округлились щеки. Я заметил, что он даже стал замечать присутствие женщин. Интенсивная физическая работа,