Приступить к ликвидации - Эдуард Хруцкий

Но не вышло. Немцев разгромили, а оперсостав отправили в тыл на старые должности.

Данилов честно сражался в тылу. В сорок втором ликвидировал особо опасную банду Гоппе, еще несколько мелких групп. Положение в Москве начинало стабилизироваться, так нет же, в конце декабря и январе пошла серия убийств и бандитских нападений.

Дверь в кабинет оказалась открытой, и Данилов застал там старшего оперуполномоченного капитана Муравьева и Никитина. Они аккуратно развешивали на спинках стула новую форму.

— Спасибо, ребята, — добро улыбнулся Данилов, — а то начальство совсем меня засрамило.

Он подошел к стулу, снял со спинки форму с узенькими серебряными подполковничьими погонами, долго разглядывал, потом стянул старую гимнастерку и надел новый китель. Надел и почувствовал, как стоячий воротничок заставил властно вскинуть голову.

— Ну как? — смущенно спросил Данилов.

— Класс, — ответил Никитин.

— Ладно, ребята, я переоденусь, а кстати, как эксперты?

— Через час доложат. — Никитин взглянул на часы.

Данилов переоделся и, парадно-красивый, уселся за стол, вновь взяв старое дело банды Пирогова.

Она объявилась в Москве в феврале сорокового. Грабила промтоварные магазины, причем почему-то сторожей находили убитыми у дверей, на улице. 20 марта бандиты на двух машинах пытались взять комиссионный магазин на Кузнецком, но напоролись на милицейский патруль. Началась перестрелка, к месту происшествия подтянулись постовые и опергруппа двух отделений. Пирогов был убит, три его бандита тоже, одного, тяжело раненного, отправили в больницу, где он и скончался.

Но существовало четкое предположение, что один из бандитов или ушел с места перестрелки, или вообще там не был. А в том, что в банде был еще один человек, не оставалось сомнений. На ломике, которым убили сторожа магазина на Серпуховке, сохранились четкие отпечатки пальцев, они так и не были идентифицированы.

Но и другое заставило Данилова взять старое дело. Эксперты установили, что убийца — левша. Иван Александрович досматривал материалы банды Пирогова, когда в кабинет вошел Серебровский.

— Хорошо, — сказал он, прищурившись.

— У тебя чай есть?

— Есть.

— А у меня полбуханки и банка шпика американского.

— Врешь?

— Когда я врал?

— Было.

— Так то ж давно.

— Ставь чай.

Данилов достал из сейфа электроплитку. Туда он прятал ее от бдительных глаз начальника ХОЗУ, который регулярно совершал налеты на кабинеты сотрудников, изымая все электроприборы.

Они пили чай и ели необыкновенно вкусный хлеб со шпиком. Американское копченое сало было аккуратно проложено вощеной бумагой и доставалось из банки легко.

— Смотри, — набитым ртом пробурчал Серебровский, — кусочки-то один к одному.

— У них порядок.

— Вот этим-то порядком они и хотят войну выиграть. Пусть, мол, русские кровь льют, а мы их подкормим. Помяни мои слова, Ваня, они второй фронт откроют, когда мы в Германию войдем.

— Да, — Данилов вытер сальные пальцы газетой, — это ты прав. Вон, читай. У нас война, а в Триполитании стычки патрулей, ранен один английский солдат.

— Англичане все-таки войну чувствуют. Их немцы бомбят. А американцы всем тушенку да колбасу шлют. Понимаешь, Иван, я по сей день понять не могу, почему они не начали активных боевых действий в Европе.

— Ждут, Сережа. Им не нужна сильная Германия, а мы тем более.

— Ох, Ваня, непростой разговор мы начали.

…Война шла. И они не знали еще, что именно этот сорок третий год станет переломным. И через два года они увидят салют победы.

И война кончится для всех, кроме них. И на этой войне погибнет комиссар милиции Серебровский. В мирном сорок седьмом. Погибнет на тихом хуторе под Бродами, остреливаясь от бандитов до последнего патрона.

Многого они не знали в тот январский день. И дело свое многотрудное именовали работой. И если бы тогда их кто-нибудь сравнил с солдатами, воюющими на фронте, они наверняка бы смутились. Они не воевали — они работали.

— Разрешите, товарищ полковник, — заглянул в комнату Никитин.

— Давай заходи. — Серебровский встал.

— Эксперты пришли, — доложил Никитин.

— Зови. — Данилов убрал со стола остатки пиршества.

Вошли Павел Маркович и мрачный эксперт-баллист Егоров.

— Ну, наука, что скажете? — Серебровский взял стул и сел у стола Данилова.

— Кое-что, кое-что, товарищ полковник. — Павел Маркович развернул папку. — Сначала о финке. На ее рукоятке затерто слово «Лexa» и выжжено новое — «Витек». Далее, отпечатков пальцев убитого в нашей картотеке и картотеке наркомата не обнаружено. Теперь о шрифтах. Мы проконсультировались со специалистами, и они твердо указали — шрифт из типографии Сельхозгиза.

— Он что, Витек этот, листовки собирался печатать? — лениво, врастяжку поинтересовался Серебровский.

— Нет, товарищ полковник, совсем другое. — Павел Маркович положил на стол несколько листов с отпечатками шрифта.

— Мы складывали литеры, и вот что получилось.

— Что это? — с недоумением спросил Данилов.

— Талоны, продуктовые карточки.

— Шустряк, — хохотнул Серебровский.

— Но дело в другом. Подобные отпечатки не соответствуют московским карточкам.

— Павел Маркович, — распорядился Данилов, — вместе с Муравьевым составьте письмо в Наркомат торговли, пусть дадут справку.

— Теперь о папиросах. Серия их точно совпадает с серией, завезенной в продмаг на улице Красина.

— Вы не ошиблись? — спросил Данилов.

Павел Маркович посмотрел на него с недоумением и пожал плечами, всем своим видом давая понять, что разговор излишний.

— Теперь о книге блатных песен. Она набрана подобным шрифтом, из чего я исхожу, что и она сработана в той же типографии. Слово баллистам.

— Мы, товарищ подполковник, этот пистолет отстреляли, пуля от него в нашей копилке есть. Из него убит постовой милиционер, когда банда Пирогова промтоварный на Серпуховке брала.

Данилов усмехнулся и хлопнул рукой по толстому тому дела банды Пирогова. Когда он брал его в архиве, Серебровский, заскочивший туда на минуту за справкой, обозвал его старьевщиком. Но какое-то чувство, еще не осознанное и тревожное, заставляло Данилова выбрать из кучи архивных дел именно это. Когда-то в одной из старых, еще двадцатых годов, книг о сыщиках он прочитал слово «интуиция» и долго размышлял о его сущности и смысле.

Верил ли Данилов в интуицию? Пожалуй, да. Если она подкреплена сопутствующими факторами. Начиная с сорокового он продолжал искать того последнего из банды Пирогова, постоянно сличая отпечатки пальцев по всем проходившим делам. Он мысленно нарисовал портрет этого человека.