Как я как бы забеременела (сборник) - Антонина Глушко

Таким же манером, на собственном «мерседесе» марки раздолбанного бездверного «москвича», Председатель с шиком доставил молодожёнов обратно до праздничных столов. Гости прибежали самостоятельно. Старухи и старики шкандыбали с передыхом по дороге, но и они не опоздали к застолью – жених, теперь уже молодожёнец, побежал домой мыться и принаряжаться.

Чистого, нарядного, и не совсем красавца, но это не так уж важно, молодожёнца встретили аплодисментами, по-городскому, так велела невеста. Вместо самогонки, по требованию Нюрки, на столе красовались разнокалиберные «городские» бутылки.

Хитрый Петькин тесть на кумовой машине съездил в город и закупил там «пелёнку», разлитую по разным красивым бутылкам, неотличимых по внешнему виду от магазинных, но одинаковых по внутреннему содержанию… да кого это колышет! Зато хитрый мужик в два раза сэкономил деньги только на одной водке. То же самое проделал и с закуской. Продукты закупил у барыг по бросовой цене.

Взявшись за руки, молодые под гром аплодисментов и крики «Ура», как хотела невеста, прошли к «лобному месту» – во главу стола, и… свадьба покатилась.

Первыми, как всегда до невменяемости, напились конюхи, близнецы-братья, до того похожие друг на друга, что даже родная мать-старушка путала собственных сыновей.

На нынешней свадьбе отличительной особенностью одного из них был большой синяк под глазом, придававший близнецу, довольно мирному мужику, несколько злодейский вид. Такое отличие давало возможность «виночерпию» – тётке Адорке, выдвинутой на почётный пост по причине ею полного неупотребления мерзавки из-за язвенной хвори, ядри её в корень, безошибочно наливать в стаканы братьев, пользуясь отличительной меткой одного из них.

Однако это не спасло братьев. Те набрались так, что до самого утра бесчувственно валялись в бурьяне под невестиным забором.

– Дорогие Петька и Нюрка, – вставая с места, продолжил очередную заздравную речь деревенский Голова. Он так и стоял на посыпанном золой дворе в дырявых носках, с беспомощно выглядывающим из него грязным пальцем. Его сапоги с намертво прилипшими комьями глины валялись за калиткой. – Вы сейчас стали мужем и женой. У вас теперь образовалась семейная ячейка…

– Петрович, – едва ворочая языком, вмешался его бухгалтер, щупленький, словно дед Щукарь, человечек с льняными проплешинами на голове заместо волос. – Заканчивай собрание, подводи баланс…

– Не перебивай! – зашикала на него супруга. – Не мешай слушать. – На-ко вот лучше, Елисеич, холодца попробуй, а то ты всё на огурцы налегаешь.

Поздравительная речь Головы была смята, но об этом никто не жалел, как и он сам, потому как на столе ожидала батарея «городских» бутылок, соседствуя с напитком доморощенного изготовления, то есть – самогоном.

Опустошённая тара «городских» бутылок была отброшена к собачьей будке, а гости находились уже в том состоянии, когда «кто кого перекричит».

– Дайте мне слова! Ну, дайте, я скажу! – стараясь, перекричать невообразимый гвалт, требовал Гришка Разин, женихов друг, известный деревенский донжуан и нынешний свадебный свидетель.

Аптекарша, которой малый полгода дурил голову, а затем переметнулся к Светке-библиотекарше, отомстила ему тем, что по рецепту от кашля, выписанному тому фельдшерицей, выдала собственноручно изготовленный похоронный венок из цветов с приаптечной клумбы, на которую без стеснения унадился ходить справлять нужду здоровенный соседский кот.

– Мне что, растения обрывать и настаивать? – ошарашился изменник.

– Ага, и пить по ложке три раза в день. Дурь как рукой снимет.

Об этом случае тут же узнала вся деревня, и над парнем стали подшучивать:

– Гриш, дай настоечки полечиться.

Слова Гришка не получил. В утешение кто-то протянул ему полстакана самогона.

На свадьбу был приглашён и директор овощеперерабатывающего комбината, базирующегося на территории деревни – Иван Иванович Щербак. Сорокавосьмилетний мужик, холостой, с патологическим страхом перед собственной мамочкой, женщиной насколько габаритно-объёмной, настолько известной крутым нравом.

– Иван Иванович! – протиснувшись за спину сидевшего в ряду гостей Щербака и смело смолившего сигаретой в компании участкового Фёдора Степановича Коржа, испуганно прошептала его секретарша: – Сюда идёт ваша мама!

Директор тайно от родительницы покуривал в рукав. На свадьбе, считая, что ему никто не помешает, расслабился в компании мужиков, и с наслаждением потягивал «Мальборо».

Едва услыхав «известие», директор в панике швырнул недокуренную сигарету под стол.

– Наташа! – закричал он благим матом, оборачиваясь к девушке и разгоняя от себя табачные клубы дыма. – Быстро дай мне «дирол»! – И принялся судорожно хлопать себя по карманам, чего-то выискивая.

– Нате, – подала ему девчонка жевательную резинку. Та всегда на всякий случай держала её наготове.

Запихав в рот «спасатель», Щербак плюхнулся на скамейку и сцепил на животе руки.

– Всё, всё, иди к себе, – махнул он в сторону секретарши.

– Что-то от тебя несёт табачищем, – отодвигая участкового от сына и усаживаясь между ними на лавке, принюхивалась грозная мамаша. – Не пойму, то ли от тебя дымом воняет, то ли от Федьки, – сказала женщина, называя полицейского Федькою. Тот, зная, под каким колпаком у собственной мамаши находится директор, решил прийти тому на помощь.

– Именно от меня и несёт куревом. Вот оно, – Фёдор показал зажатую в руках сигарету.

– Не позволяй им курить рядом с собой, – поучала она сыночка. – Я как-нибудь приду к тебе на участок, и прочту у вас лекцию о вреде курения, – обратившись к участковому, пригрозила мадам, чем до смерти напугала сыночка-директора.

С неё может статься. Запросто попрётся в полицейский участок и опозорит его перед всем белым светом. И так уже над ним почти вся деревня смеётся. Иван Иванович понимал своё состояние, но ничего не мог поделать со своим страхом перед матерью.

Невеста сидела за столом роза розою. Недаром вчерашний вечер допоздна красила ногти красным лаком, купленным в сельпо за тридцать рублей пузырёк. Правда, сквозь него проглядывают чёрные ободочки под ногтями, да кто к ним будет приглядываться. Не успела и шею помыть, батя забыл натаскать в бочку воды, пришлось свадебное платье надевать с немытой шеей, но всё это были мелочи. Главное, что у неё, на зависть всей деревне – городская свадьба.

Жених не спускал с невесты влюблённых глаз. Старался меньше пить, его припугнули: напьёшься – невесту украдём. Для верности Петька привязал носовым платком поясок её свадебного платья к своему ремню.

– Посмотри на Пашку, – шепнула Зойка на ухо невесте её свадебная подружка. – Косит под Билана.

– Это как? – спросила Нюрка. – Неужто запоёт?

– Ты что! Мотню спустил до самых колен, – и девчонки расхохотались.

Свадьба катилась, пела, гремела, танцевала.