История Византии. Том 3. 602-717 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский

Ближайшим последствием утверждения персов в восточных областях империи было обострение исконной вражды между туземным христианским населением и многочисленным по всем городам востока иудейством. Христиане видели в персах национального врага, а иудеи ждали от персов избавления от того гнета, который они терпели в империи, а потому ревностно поддерживали их. Слухи о предательстве иудеев и их заговоре против христиан вызывали репрессии со стороны христиан, и беспорядки на этой почве обошли все города востока. В силу особого склада городской жизни эти беспорядки получали вид борьбы димов. Михаил Сириец, черпавший свои сведения из современных событиям источников, занес в свою летопись под 607 (918) годом такое свидетельство: «голубые и зеленые начали междоусобную войну», «города подверглись опустошению».[45] Эти бесчинства вызвали репрессии со стороны правительства. Дело было поручено Вонозу и магистру армии Востока Коттоне. С особенной жестокостью они расправились в Антиохии и Лаодикее, о чем сохранил скорбные сетования Антиох Стратиг в своей повести «Пленение Иерусалима».[46] Другой близкий по времени свидетель, Иоанн Никиуский, который также с ужасом говорит о злодействах Воноза, выставляет их в другом свете, а именно: придает им характер экзекуции за нарушение клиром монофизитской церкви в Антиохии запрета Фоки собираться для избрания епископов. Солдаты врывались в церкви и производили жестокую бойню христиан.[47] Третий современный свидетель, новокрещенец Яков, придает жестокому кровопролитию, происходившему в Антиохии, вид междоусобной войны димов, которую поддерживали и разжигали иудеи из ненависти к христианам. Яков свидетельствует о самом себе, что он нарочно отправился в Антиохию и, притворяясь венетом и благожелателем императора, всячески вредил прасинам, называя их изменниками.[48] Таким образом, кровавые события, обошедшие Сирию и простершиеся, по свидетельству Иоанна Никиуского, до Палестины, имели своим последствием вящее ухудшение в чувствах населения Сирии к чужому и враждебному по вероисповеданию константинопольскому правительству. Иудеи, за бедствия которых оказал возмездие император, почувствовали себя в Антиохии достаточно сильными, чтобы в 610 год устроить избиение христиан. Погибло много знатных антиохийцев вместе с ними престарелый патриарх Анастасий, труп которого подвергся издевательству и глумлению и был сожжен на главной площади города. Весть об этом бунте пришла в Константинополь в сентябре, и он, вопреки сообщению Феофана, остался неотомщенным.[49]

Об ужасах, обошедших города Востока, знали в Фессалонике, и составитель повествования о чудесах св. Димитрия занес в свое изложение скорбное сообщение о них. В его представлении дело является результатом междоусобицы димов.[50] «Все вы знаете, какую тучу пыли поднял дьявол в царствование преемника блаженной памяти Маврикия, погасив любовь и возбудив взаимную вражду на всем Востоке и в Киликии, и в Азии, и в Палестине и до такой степени взволновал все соседние области даже до самого царственного города, что димы не только не довольствовались тем, что упивались на площадях кровью соплеменников, но и нападали взаимно на жилища друг друга и безжалостно убивали тех, кого в них находили, или сбрасывали живыми наземь с верхних этажей женщин и детей, стариков и юношей, которые по слабости сил не могли спастись бегством. Словно варвары, грабили они своих сограждан, знакомых и родственников, и в довершение всего жгли их жилища».[51] — Знали об этих волнениях и на западе, как видно из краткого сообщения одной итальянской хроники и Исидора Севильского, которое дословно воспроизвел Павел Диакон.[52]

Кровавые события, облекавшиеся в форму борьбы димов, начались, как было указано, в Константинополе со времени первого заговора против Фоки, и это движение получило, как можно заключить из сообщения автора «Чудес св. Димитрия», анархический характер. Внешние бедствия империи, недостойное поведение императора, унижавшее престиж его сана, дикая жестокость, которую он проявлял в отношении своих врагов, усиливали общую деморализацию и поддерживали террор.

В пятый год правления Фока пришел к мысли упрочить свое положение на троне родством с заслуженным полководцем Приском, который не гнушался оказывать ему поддержку своей личной службой на посту комита экскувитов. Фока выдал за него замуж свою единственную дочь Доменцию. Так как у Фоки не было сына, то женитьба Приска на Доменции приближала его к трону и была понята в столице, как избрание императором преемника. Во время игр на ипподроме по поводу этого радостного события в царской семье, димархи увенчали лавром статуи не только императора и императрицы, но также Приска и Доменции. Но почет, оказанный Приску, вызвал подозрение у Фоки. Он привлек к ответственности димархов обоих димов и хотел предать их казни на самом ипподроме. Усиленные просьбы народа спасли димархов от смерти.[53] Этот случай не мог не отозваться на отношениях зятя к тестю, и наше предание приписывает именно Приску инициативу того мятежного движения в Африке, которое положило конец правлению Фоки осенью 610 года. Весьма возможно, что связь между этими событиями установлена позднее, и Приск лишь оказал тайное содействие замыслам Ираклия, пользуясь своим влиятельным положением при дворе не в интересах своего тестя. То обстоятельство, что после катастрофы Ираклий Младший выставлял его кандидатуру на престол, служит несомненным свидетельством о его участии в низвержении Фоки.

Когда в Константинополь стали доходить вести о мятежном движении в Африке, Фока, жестокий и подозрительный по характеру, все более и более усиливал террор. Партия прасинов, которая взяла некогда инициативу возведения его на престол, стала к нему во враждебные отношения как в столице, так и в других городах империи. Престиж императора падал все ниже, и под последним годом правления Фоки летопись сохранила такой эпизод. — Когда во время ристаний на ипподроме император надолго прервал увеселение, удалившись для обеда, прасины встретили его возвращение криками «опять засунул нос в кувшин и разум потерял». Это оскорбление имело своим последствием жестокие казни многих димотов. Префект города Козьма одних вешал, других бросал в море, зашив их в мешки, третьих карал отсечением конечностей. Прасины ответили на эти репрессии поджогом претория, и в этом пожаре сгорели канцелярия и помещение военной команды, состоявшей при префекте.[54] Подозревая повсюду измену и предательство, Фока искал виновных и проявлял изобретательность в изощрении жестокости казней.[55]

Зима 609-610 года отличалась необычайной суровостью. Море близ столицы покрылось льдом, в котором замерзло множество рыбы.[56] Холода захватили и Сирию: замерз Евфрат в среднем своем течении, как то было занесено современником в летопись.[57] Эту зиму проводил в столице упомянутый выше Феодор Сикейский. По сообщению его