Классно быть Богом - Тибор Фишер

– Да, все правильно, – сказал Реаб. – Знаешь, вот говорят, что животные в дикой природе просто так не нападают. Что они атакуют, только когда им угрожает опасность. Ну, или если их разозлить специально. Или сильно напугать. А вообще-то им хочется, чтобы их просто оставили в покое. Чтобы они себе жили спокойно, резвились на травке, и все дела. Но Ларри, он не такой. Он нападает – просто потому… что ты рядом. А если ты где-то не рядом… он пойдет тебя искать. И, что характерно, разыщет.

Следующие два дня я практически не спал. Гвоздем программы, безусловно, был Ларри, бойцовский паук. Он провел серию схваток, а мои новые знакомые – стражи закона – вовсю делали ставки, причем ставки были немалые. Ларри против белой мышки. Ларри против крысы. Ларри против особо свирепого и мощного крысюка, которого мы с Пластиком разыскали в дренажной канаве, причем убили на поиски не один час. Ларри против удава (на самом деле, все было гораздо скучнее, чем можно представить: удав был огромный, но “мертвый”, несмотря на все поощрительные пинки, которыми награждал его взбешенный хозяин). Ларри против оскорбительно мелкого паучка, которого Неандерталец нашел на каком-то растении и притащил на ринг исключительно для того, чтобы досадить Реабу (было объявлено, что бой закончился в ничью, хотя боя не было вовсе, а Реаб громко кричал, “что Ларри просто не разглядел эту мелочь”). И наконец Ларри против питбультерьера по кличке Локо. Ларри свалил питбуля одним укусом и сбежал с ринга, причем несколько зрителей так спешили очистить путь Ларри, что даже вскарабкались на ближайшие пальмы на высоту человеческого роста.

Трижды в день к нам в отель приезжали курьеры из службы доставки и привозили Реабу поднос с тирамису. За все эти дни я не видел, чтобы мой новый приятель ел что-то, кроме тирамису, и пил что-то, кроме коньяка. Я честно изображал из себя Нельсона: тратил наличность, которую он выдал мне в качестве командировочных. Я раздал все его каталоги, хотя мы с Реабом забежали на конференцию всего лишь на полчаса, да и то, потому что Реабу надо было перехватить денег взаймы. Две проститутки из Коста-Рики, которых я обнаружил у себя в номере в ванной, прочитали мне краткую лекцию по истории своей страны, ибо я проявил вопиющее невежество в данном вопросе (вроде как это одна из немногих стран, у которой нет собственной армии), а потом я потихонечку сплавил их Бабнику.

Мы замечательно развлеклись в тире. Там был длинный список правил, подлежащих неукоснительному соблюдению, причем копии этого списка, отпечатанные огромными толстыми буквами, были вывешены повсюду. Мы не нарушили только одно из всех многочисленных правил, но кто там смотрит на правила, когда хозяин тира – твой друг?! Я никогда не забуду, как Стрелок со ста шагов, практически не целясь, отстрелил пепел с кончика сигары Сковородки (правда, это была очень длинная сигара…).

Однако самые незабываемые моменты, которые мне довелось пережить в этой теплой компании, на первый взгляд представлялись событиями мало чем примечательными и ничуть не захватывающими. Например, я помог Уховерту и Неандертальцу вынести диван из холла отеля – строго говоря, мы его вовсе не крали, просто Уховерт поспорил со Сковородкой, что он запросто стибрит из холла диван, и никто ему слова ни скажет. Краткая предыстория спора: Уховерт выразился в том смысле, что в нашем отеле паршивая охрана, потому что в ней служат дебилы и всякая шушера. “Спорим, что мы сейчас вынесем из холла диван, и нас никто не остановит?” Уховерт оказался прав. В результате он срубил пятьдесят долларов со Сковородки и еще сотню – с водителя микроавтобуса, которому очень понравился диван.

И хотя, когда мы выносили диван, сотрудников охраны поблизости не наблюдалось, там был этот мужик… И он смотрел на меня в упор.

Его лицо показалось мне смутно знакомым. Чуть за сорок, невысокий и коренастый. С бритой налысо головой. Актер? Политик? Одет в стиле Майами: гуайавера бирюзового цвета и куча каких-то висюлек на шее, хотя я толком не разглядел, то ли это аутентичные изделия местных кустарей, то ли просто яркие безвкусные побрякушки. Как бы там ни было, он смотрел на меня. И знал, что мы делаем.

Пока Уховерт собирал деньги, я все думал про этого мужика. Когда живешь в большом городе, со временем учишься вьщелять из толпы вот таких выразительных персонажей. Полицейский? Возможно. Хотя, если по правде, для полицейского у него был слишком умный вид. Я ничего не хочу сказать. Мы замечательно проводили время с Реабом и остальными ребятами, но с интеллектом у них было туго. Впрочем, оно и понятно. Лучшие умы не идут в полицию, потому что там платят гроши, и каждый никчемный подонок норовит плюнуть тебе в лицо или пытается тебя укокошить, а полиция – это не армия, если ты укокошишь кого-то “в ответ”, у тебя будут крупные неприятности.

Бритоголовый и смуглый. Я бы принял его за турка – водителя автобуса, тренера школьной футбольной команды с Багамских островов или строителя из Перу, если бы не то обстоятельство, что он находился в роскошном отеле, и не его манера держаться, характерная для человека, который пробился наверх, пусть даже и не на самую вершину успеха – не так высоко, как ему бы хотелось, – но все-таки достаточно высоко, чтобы теперь наслаждаться хорошим видом. На высоте, на своей территории. Вполне довольный своим положением.

Вовсе не обязательно быть знаменитым на всю страну гинекологом, но если у человека есть собственный дом, продолжительные отпуска на все праздники, хорошая машина, моторный катер, возможность отдать детей в самую лучшую школу, крупный счет в банке под неплохие проценты, и ему не приходится вкалывать с утра до ночи, значит, он все-таки добрался до некоей вершины, и может теперь сидеть дома и, посмеиваясь, ковыряться в носу. Или возьмем для примера художника, чьи работы не пользуются слишком громким успехом. Он не выставляется в модных галереях, его картины не появляются на обложках журналов, но он очень неплохо устроился преподавателем в художественном колледже и считается достаточно именитым, чтобы хорошенькие студентки сами лезли к нему в постель. Он чего-то добился в жизни, и теперь может позволить себе расслабиться. Конечно, все мы хотим подняться еще на ступеньку выше, получить еще одну большую шоколадку (ну хорошо, только не я), но при этом вся основная работа уже проделана.

Я хотел подойти к нему и сказать: “Давайте знакомиться, мне бы хотелось узнать вас поближе”. Но так не делается. Человек может подумать, что ты педераст. Или сбежал из психушки. И потом, у меня была очень насыщенная культурная программа в компании Реаба сотоварищи. Но взгляд этого человека меня зацепил.

А на следующий день пришло время прощаться. Полицейские разъезжались по домам, а у меня был еще один день в Майами – как я понимаю, на случай, если кто-то из участников конференции тоже задержится, и у меня будет возможность провести дополнительную “обработку” потенциальных клиентов. Я оставляю Реабу все контакты Нельсона. Реаб все еще удручен и расстроен из-за побега Ларри. Он берет свою специальную ложку для тирамису и бормочет с набитым ртом:

– Где я найду еще одного такого красавца?

В холле отеля мы пожимаем друг другу руки. Реаб вдохновенно клянется, что непременно приедет в гости. Мне интересно, как Нельсон воспримет такое явление у себя на пороге. Я смотрю на Реаба и борюсь с искушением открыть ему правду. Потому что это не очень красиво: обманывать человека, который тебе симпатичен. Минут через пятнадцать, когда я выхожу из отеля, Реаб все еще ждет такси. Мне кажется, он меня видит. Но делает вид, что не видит.