Нейтральная. Тайна Забытого факультета - Полина Корн

— Ты права, Витушка. Пойду я, поищу. Жди через пару часов.

— Но пап, там темно сейчас, хоть глаз выколи… — мне не хотелось отпускать его в глухую ночь.

Отец тепло улыбнулся, поцеловал меня в лоб.

— Не переживай, и не из таких переделок выбирались, — шепнул он.

Повернулся, еле помещаясь в приземистой знахарской избе. И вышел, оставив меня один на один с пострадавшим.

Стараясь отогнать дурное предчувствие, я на скорую руку вскипятила котелок с и запарила противовоспалительные травы. Ренур был плох. Горячий воздух выходил из лёгких, и тело начала бить горячечная дрожь — верный признак слишком высокой температуры.

У бабки Агафии в комоде рядом с кроватью нашлись чистые полотенца. Я решила использовать их как компрессы. Только вот…

— Помогите штаны стянуть, — попросила у вовремя вошедшего в избу старосты. — Его нужно охладить, иначе до утра не доживёт.

— Это еще зачем? — насторожился Дранк.

— Повторяю, его нужно охладить. И окно приоткройте вон там, только чтоб на парня не дуло, — сейчас Ренур был для меня лишь пациентом, обычным человеком. О том, как он едва меня не изнасиловал, я старалась не думать.

— Хорошо, — покорно согласился мужчина, и помог освободить высокого ладного парня от лишней одежды. Тогда мы приготовили компрессы. Я промыла раны и обработала их заживляющей мазью, которая должна была не допустить развития горячки.

— Теперь остается только подождать отца. Он пошел за мхом в лес. Дело в том, что на когтях волка, похоже, был яд, — ровно сказала я, просто сообщая о лечении старосте. Не более.

— Какой яд?! — шепеляво вставила бабка Агафья, вдруг появившаяся из ниоткуда, как одна из самых страшных тварей тропы. Был в бестиарии один экземпляр. Даже и глазки у него поблёскивали точь в точь как черные радужки сглазливой лекарки. — Что ты удумала с ним делать?

Старуха потрясла кулаком, окончательно довершая сходство со скорпикором, членистоногим и хватким ползущим существом, имеющим четыре пары глаз, торчащих на ножках изо лба.

— То, что вы не сделали, — буркнула в ответ. — Ваша крапива давно заплесневела, а цветки василька были собраны не в срок. Таким вы его поили? Просроченным и никудышным пойлом?!

— Тьфу на тебя! — обиделась старуха. — Сведёт тебе сына со свету и поминай как звали!

Агафья поковыляла в соседнюю комнату, видимо, спать. Мне же, невозможно было сомкнуть глаза от чувства нарастающей тревоги и страха… Липкие щупальца которого сжали сердце сильнее положенного. Я очень боялась, что Ренур отдаст душу Забвению и деревенские точно потопят меня в болоте, привязав к шее тяжелый камень. Кровь за кровь — вот девиз местных селений. Только работал он для рожденных здесь.

И Дранк чувствовал мой страх. Следил за неуверенными иногда движениями. Пальцы дрогнули, переворачивая компресс, когда Ренур протяжно застонал, мечась по насквозь мокрой от пота простыне.

— Боишься, ведьма? Правильно делаешь. Где отец твой ходит? Уже час до рассвета, а его всё нет, — староста издевался, не иначе, ковыряя мое самое больное место. Неуверенный свет от желтых свечей плясал на стенах, нашептывая страшные сказки и бередя подсознание новыми страхами.

— Не знаю, он хорошо ориентируется в лесу, если только что-то случилось… — я поднесла чашу к сухим губам Ринура. Парень неосознанно раскрыл рот и дал влить несколько капель отвара. Слишком мало. Так он точно не выкарабкается.

Мы продолжали ждать, рассвет неумолимо близился, а дыхание Ринура становилось все медленнее, слабее.

«Пожалуйста, Великий Ходящий, не дай ему умереть. Деревенские ведь убьют меня. Подкараулят и забьют насмерть» — пронеслось в голове, но вслух я сказала:

— Вы идите лягте, староста. Посмотрю за парнем, не впервой.

Мужчина бросил на сына прощальный взгляд, словно уже и не чаял застать мальца в живых, но ушел, напоследок процедив сквозь зубы:

— Сгубишь сына моего, жизни не дам. — Напомнил, и ушел в другую комнату.

Я замерла напряженной мышью, прислушиваясь к каждому судорожному вздоху. Что же делать? Без мха шансы на излечение практически равны нулю. В какой-то момент перед глазами от усталости все поплыло и мне привиделся странный сон.

Будто отец пришел и протянул мне пригоршню осторожно ощипанного по всем правилам мха и произнес:

— Вита — на древнем наречии означает «жизнь». Ты наш последний шанс, девочка. Пробуди свой дар, дай ему волю. Наложи мох на парнишку и пожелай ему выздороветь как можно скорее.

Когда я распахнула сонные глаза и проморгалась, подумала, что еще сплю. Мои ладони разверзлись над телом Ренура, особенно в месте, где он был ранен. И с пальцев золотой пыльцой сыпались как снег исцеляющие искры. Дыхание парня становилось все более глубоким и правильным, лихорадочный румянец сходил с щек. Забвение обошло эту душу стороной.

А под ладонями оказалась пустота. Никакого мха.

— Ведьма, — вдруг крикнули сзади. — Держи ее, проклятую!

Бабка Агафья истошно завопила с невиданной прытью хватая меня за руки. И откуда только столько сил у дряхлой старухи?

— Убила?! — со взбешенными глазами в комнату залетел староста.

— Нет! Исцелила силой своей черной. Наверняка, теперь последствия будут. Может и не Ренур это вовсе!

Я дернула запястья.

— Я его спасла. Не знаю как, но кажется… это сделала я.

— И отца твоего не видать. Сгинул, наверное в ведьмовском лесу, окаянный, — причитала бабка.

Дранк бросился к сыну. Проверил заживщие царапины, глянул на меня, и как молотом ударил жестокими словами.

— Всегда знал, что Витка колдунья. Сама на него царапины навела, сама и сбросила. Не место нечистым тварям в нашей деревне. Утопим, проклятую!

Меня мутило. Голова кружилась и перед глазами всё плыло, сливаясь в одно сплошное цветное пятно. За окном занимался рассвет медленным светом заливая тусклую комнату. Свечи потухли, истаяли вместе с моими силами. Как тряпичную куклу, деревенские вытянули безвольное тело на улицу и откуда-то взявшаяся толпа загомонила, простреливая словами мою пульсирующую болью голову.

— Ведьма!

— Сжечь!

— Утопить!

— Камень на шею и в болото!

Злые языки выкрикивали разные варианты моего умерщвления, а я никак не могла прийти в себя и начать сопротивляться. Где-то на границе сознания бредила мысль о том, что они не осмелятся, но сильная хватка чьих-то ладоней, скрутившая запястья говорила об обратном.

— Я видел ее зеленые глазищи на поляне! — завопил Силк, подливая масла в огонь ненависти.

— Она приворожила Ренура, опоила! — это Анишка, соседка. Девушка спокойно смотрела, как меня, ту, что она звала подругой, уводят к кромке леса. Неужели все из-за ревности? Готова убить?..