Сироты на продажу - Элен Мари Вайсман

Пия вскочила на ноги.

— Возьми свои слова обратно!

Мэри резко обернулась и в изумлении уставилась на Пию, не веря, что та осмелилась постоять за себя.

— Что ты сказала?

— Я сказала: возьми свои слова обратно!

Мэри Хелен сжала костистые кулаки.

— Хочешь в глаз получить?

— Господи боже! — воскликнул Финн. — Ради всего святого, Мэри Хелен, ты же не собираешься драться?

— А вот увидишь.

Мэри Хелен внезапно выбросила вперед руку, схватила Пию за платье и, рванув ткань к себе, приблизила свое искаженное яростью лицо к Пии. От чесночно-луковой вони, идущей от марлевого мешочка вокруг шеи обидчицы, Пию чуть не вырвало. Думая только о том, как высвободиться, она схватила Мэри Хелен за запястья и попыталась оттолкнуть. В груди больно кольнуло, дыхание перехватило, и Пия начала задыхаться. Она отпустила Мэри Хелен и попыталась отступить назад, помертвев от внезапной слабости. Тогда Финн, с трудом оторвав пальцы Мэри Хелен от платья Пии, встал между ними лицом к забияке.

Подбежала учительница, мисс Херрик.

— Что здесь происходит? — спросила она, склонившись над учениками.

Пия тяжело опустилась на землю и попыталась отдышаться.

— Ничего, мэм, — сказала Мэри Хелен. — Мы просто играем.

— Что-то не похоже на игру, — заметила мисс Херрик. — Идите играть в другом месте, а Пию оставьте в покое.

Мэри Хелен фыркнула, но повиновалась. Свита с кислыми лицами отправилась следом за предводительницей.

— Все хорошо, Пия? — поинтересовалась мисс Херрик и взяла девочку за плечо, чтобы помочь встать.

— Не трогайте меня! — слишком громко крикнула Пия.

Мисс Херрик ахнула и прижала руку к груди.

Пия немедленно пожалела о своей неучтивости. Неприятности в школе ей были совсем ни к чему, да и мутти вряд ли одобрит такое поведение. Девочка встала и отряхнула платье.

— Извините, мисс Херрик, — сказала она. — Я не хотела грубить. Просто испугалась.

Учительница вздохнула.

— Понимаю. Мэри Хелен любит мутить воду, да и все в наше время постоянно на нервах. Ты точно не пострадала? Выглядишь так, словно увидела привидение.

Пии удалось выдавить слабую улыбку.

— Все хорошо. Спасибо, мисс Херрик. — Ничего хорошего в случившемся, конечно, не было, но как объяснишь учительнице, что она почувствовала, когда схватила Мэри Хелен за руки? Ее сочтут ненормальной.

На следующий день Мэри Хелен в школу не пришла, а на большой перемене Сельма Джонс упала в обморок. Мисс Херрик бросилась к ней и принялась трясти, но Сельма никак не приходила в себя. Класс с открытыми ртами наблюдал за этой сценой. Мисс Херрик с воплями выскочила в коридор, и вскоре две учительницы вынесли Сельму из класса. А потом прибежала бледная и растрепанная мать Беверли Хэнсом и увела дочь, заботливо приобняв ее за плечи. В тот день на игровой площадке встревоженные учителя шептались между собой, прикрывая рты руками. Ходили слухи, что Мэри Хелен и Сельма подхватили испанку и Мэри Хелен уже умерла.

После уроков Пия поспешила домой, прижимая к груди учебники и опустив голову. Обычно она дожидалась Финна на крыльце школы, но сегодня ей хотелось поскорее убраться отсюда, вернуться к семье, запереть дверь и спрятаться от всего и от всех. Мимо проехала карета скорой помощи Красного Креста; на скамейке возле тротуара сидел мужчина и читал газету с заголовком на первой полосе: «Всем жителям надлежит появляться в общественных местах в марлевых повязках». Реклама, приклеенная на фонарном столбе над головой мужчины, призывала:

Передумав идти дальше в одиночестве, Пия решила дождаться Финна и поднялась на ближайшее крыльцо, подальше от забитого людьми тротуара. Она прижалась спиной к дверному проему, мечтая слиться с ним. Все прохожие, казалось, очень спешили. Мимо чуть ли не бегом проскочили две женщины в шарфах, прикрывающих нижнюю часть лица. Из дома, торопливо семеня, вышла седоволосая пара в марлевых повязках и с чемоданами в руках; мужчина стал ловить такси, расталкивая пешеходов своей тростью. Даже автомобили и запряженные лошадьми повозки вроде бы двигались быстрее обычного. В воздухе почти ощутимо витала тревога, как перед Рождеством повсюду царит дух беззаботности. Подобное единение горожан Пия уже видела в тот вечер, когда впервые пошла смотреть фейерверк на День независимости в Филадельфии, с той только разницей, что тогда все были в восторге, а теперь вокруг явственно ощущалось приближение страшных событий. То же самое Пия почувствовала и во время парада, но сегодня стало во много раз хуже. И сегодня тревога охватила уже всех горожан.

Когда показался Финн, Пия с облегчением отлепилась от дверного проема и сошла с крыльца на тротуар навстречу приятелю.

— Привет, — с удивлением проговорил он. — А чего меня не дождалась?

— Вот и дождалась. Я же здесь. — Она направилась к дому, и Финн зашагал рядом.

— Ну да, только я не знал, где ты, и подумал…

— Что подумал?

Парень пожал плечами и сунул руки в карманы.

— Все кругом болеют. Помнишь, мы слышали, будто Томми Коста вместе с родичами уехал из города?

Пия кивнула.

— Короче, его дружбан Скип сказал, что Томми вчера умер.

Пия резко остановилась. Тот самый Томми, который закрыл ей глаза ладонями на параде.

— От испанки?

— Не иначе, раз так быстро окочурился.

Пия крепче прижала к себе учебники и пошла дальше. Томми и Мэри Хелен казались такими крепкими и бодрыми. Как они могли умереть от инфлюэнцы? И как Сельма Джонс, которая накануне была совершенно здорова, на следующий день вдруг упала в обморок? И почему прикосновения к ним причиняли Пии боль? Неужели она чувствовала притаившийся внутри них вирус? Нет, быть такого не может. Просто совпадение. А может, ее застенчивость и правда превращается в физический недуг? Ей очень хотелось открыться Финну, узнать его мнение, но она боялась. Лучше когда-нибудь потом.

Они прошли четыре квартала и свернули в переулок Джейкоба, где в первых этажах кирпичных зданий располагались пекарни, сапожные мастерские, ателье и сигарные лавки, а выше жили их владельцы с семьями. Некоторые дома переделали в пансионы или гостиницы для моряков. Кое-где с дверных ручек свисали черные, серые или белые траурные ленты, трепещущие на ветру. Попадались и таблички с предупреждением: «Карантин ПО ГРИППУ. Не входить». В конце переулка из лавки серебряных дел мастера вышла женщина в черном платье и, рыдая, привязала к дверной ручке лоскут белого крепа.

Пия не могла оторвать взгляда от женщины, и от накатившего страха ее снова охватила дрожь. Она знала, что означают креповые ленты: в доме покойник. Черная — умер взрослый; серая — пожилой человек; белая — ребенок. Она достаточно насмотрелась таких символов в Хейзлтоне после обрушений и взрывов в шахтах и во время волны туберкулеза, накрывшей поселок, когда ей было семь лет. Они с Финном тревожно переглянулись и прибавили шаг. Свернув на Ломбард-стрит, они снова были вынуждены притормозить, наткнувшись на ораву полицейских. Стражи порядка, все в марлевых повязках, запрудили тротуар, призывая прохожих не задерживаться. К дверям аптеки вилась очередь из молчаливых людей с пустыми бутылками в руках: лица тревожно вытянуты, глаза опустошены страхом. Некоторые были в белых масках и старались держаться подальше от соседей по очереди и пешеходов, которые проталкивались по тротуару, прикрыв рты газетами. В витрине аптеки болталась вывеска: «Таблетки формальдегида. Растворяются под языком, убивают возбудителей инфекции и предотвращают заражение. 50 таблеток за 50 центов».