Мужество мальчишки - Елена Одинцова

очень изменился. Раньше, когда я приезжал до этого, у бабушки с дедушкой на участке после дома было очень четкое деление на две части. В левой — по периметру была посажена малина, а внутри был газон с гамаком и небольшой беседкой, окруженной цветами. Правая же часть целиком и полностью была отдана под огород, где бабушка сажала лук, морковь, чеснок, помидоры, огурцы и картошку. Сейчас же ничего подобного не было. Левая часть состояла из аккуратно построенных сараев. Они без какого-либо промежутка между собой соединялись с правой частью, образовывая таким образом плотную застройку прилегающих друг к другу разных размеров помещений для животных. Чуть дальше огород все же был, но росли там только тыквы. Я сначала подумал о тайной любви дедушки к Хэллоуину, иначе зачем нужно было все засаживать тыквами? Но оказалось, что тыква посажена для кормления животных, которых раньше, когда была жива бабушка, дедушка никогда не держал.

Дедушка подвел меня к двум большим сараям. Открыл дверь и сказал:

— Заходи, но будь аккуратнее, не вляпайся во что-нибудь тёплое, — с явной насмешкой произнес он.

Первым зашел дедушка, следом я. Мои глаза немного расширились от увиденного. Он подошел к большой, красивой корове и погладил ее сначала по морде, потом почесал ей шею, от чего корова стала ее вытягивать вперед, словно давая понять, что она совершенно не против таких почесываний, затем дед похлопал ее по спине, широко улыбнулся и сказал:

— Вот, знакомься, это моя Ажурочка.

— Привет, Ажурочка, — немного отмороженным голосом с отвисшей челюстью и с еще больше расширяющимися глазами поздоровался я. — Она меня не укусит?

— Этого я не знаю, — предупредил дед. — С животными всегда надо быть начеку, они не говорят по-человечьи, но своими повадками могут предупредить, что настроены не слишком дружелюбно. Сейчас Ажура спокойна, я ее недавно подоил, кормушку наполнил, не думаю, что она полезет с тобой в драку.

Ажура была действительно красивой коровой, окрас у нее был необычный, сочетал в себе мелкие и крупные темно-коричневые пятна, а морда усыпана маленькими рыжими точками, словно веснушками. Она стояла, фыркала и хвостом размашисто била себя по бокам, разгоняя мух со своей спины.

— Какое у нее необычное имя, — сказал я.

— Да, она мне напомнила ажурные блинчики, которые твоя бабушка пекла, поэтому я дал ей такую кличку — Ажура, то есть ажурная.

У меня, конечно, совсем не укладывалось в голове, как можно было связать ажурные блинчики бабушки и окрас коровы, но я ничего не стал парировать на этот счет, в конце концов лишний раз поднимать тему бабушки, по которой дедушка очень скучал, точно не собирался.

— Пошли дальше, — произнес дед и рукой показал направление нашей дальнейшей экскурсии. Он открыл дверь в следующий сарай, я вошел за ним. — А это Арно.

Я увидел здорового, мощного, блестящего черного быка, его рога были такими угрожающими и мощными, что я немного оторопел.

— К нему лишний раз не заходи, Арно не слишком дружелюбен, он признает только меня, ну и Ажуру — предупредил дедушка.

После знакомства с Ажурой и Арно, дедушка повел меня по другим сараям, но там уже располагались менее габаритные жители. Это были свиньи, а в птичнике — куры с петухами.

Мне было действительно интересно, их было так много, у всех разное оперение, можно было глазами выбрать кого-то одного и наблюдать за ним. Никогда еще я не был так близко соприкасаем с домашними животными. Конечно, это было лучше, чем просто гамак с беседкой, но хуже, чем мои летние приключения с Колькой в городе.

Папа собирался ехать назад только завтра рано утром, поэтому сегодня дедушка затопил баню для нас троих, чтобы изрядно преподнести мне и своему зятю все прелести сельской жизни. Баню дед строил сам, и надо сказать, что получилось она не слишком большой, но уютной. Я париться не люблю, поэтому с удовольствием больше времени проводил бы в предбаннике, где был заварен чай с молодыми листьями смородины, но не успевая находить аргументы для моего более длительного пребывания за чашкой чая, как папа с дедом вновь загоняли меня в самое сердце пепелища, в котором на градуснике красная отметка показывала 100 градусов по Цельсию. Хорошенечко попарившись в бане, мы немного отдохнули и встретились за обеденным столом на кухне.

Мне было не по себе. Дом был уже не такой приветливый. С уходом бабушки изменения его коснулись достаточно сильно. Вроде бы все было чисто, интерьер не поменялся, но при этом нельзя было не заметить исчезновения многих бабушкиных вещей — ваз, картин, декоративных тарелок, фигурок, комнатных цветов. Все было такое пустое, безжизненное что ли. Было видно, что дедушка старательно ухаживает за домом. На полках не было пыли, в комнатах — разбросанных вещей. Но по ощущениям это можно было бы сравнить с красивым лесом с птицами и без них. Сейчас словно из этого леса улетели птицы, и остался только лес. Пока все эти мысли лезли мне в голову, папа с дедом о чем-то беседовали и накрывали на стол. Дедушка обратился ко мне:

— Лёнь, хлеб в холодильнике возьми, положи на стол.

Я достал хлеб в полиэтиленовом пакете с названием «Столичный». Мы с папой перекинулись немым взглядом, оба давая оценку, что раньше никогда хлеб в дом не покупался, всегда бабушка пекла его сама, постоянно дома стоял этот ни с чем не сравнимый запах свежеиспеченного хлеба. На ужин у нас был плов. Очень аппетитно от наших тарелок тянулись вверх струйки горячего пара, я был голоден и был уверен, что захочу добавки.

— Роман Витальевич, Маша мне говорила, что вы хозяйство завели, но я даже представить не мог, что вот с таким размахом! — сказал папа.

— Даа, я Машеньке особо не рассказывал, сказал, что завел кур на яйца. Думал, как приедет, так сама все и увидит. Ты же знаешь мою дочь! Сразу начнет уму-разуму учить, что, мол, здоровье уже не то, что все одному придется делать, но я решил, что иначе просто не вылезу из этого состояния, которое начало поглощать меня, когда моей Люси не стало. Ой как тяжело мне было. Я утром не хотел просыпаться, а вечером не мог уснуть, тоска до такой степени меня съедала. Все вещи, что здесь ее были, вытягивали из меня последнюю жизнь. Я и рад бы был уже не жить. Без нее зачем мне эта жизнь? Так только — как тень ходил. Потом как-то Буч заболел, то ли от того, что я за