Его апатия - Чингиз Абдуллаев

— Вполне могу себе это представить. Во что же нас всехпревратили, если вы, приехав сюда, боитесь говорить о своих друзьях толькопотому, что они армяне! Ладно, не будем больше об этом. Дайте мне телефоны иадреса Голикова и семьи Петросян, чтобы я мог найти вас в случае необходимости.

Она продиктовала телефоны и адреса. К удивлению женщины,Дронго не стал записывать, а лишь покивал головой, запоминая адреса и номерателефонов.

— Почему ваш брат оказался в Ростове? Что он там делал? —поинтересовался Дронго.

— Не знаю. Помнится, он несколько раз ездил в Ростов,говорил, что у него там какие-то дела.

— Не объяснял какие?

— Нет. Ничего не объяснял.

— Когда произошло убийство, он был в Ростове?

— Они его подставили.

— Кто именно?

— Что? — не поняла Фатима.

— Вы сказали: «Они его подставили». Кто именно? И вы неответили на мой вопрос.

— Следователи, бандиты, какие-то его знакомые. Не знаю. Ноон был тогда в Ростове, поэтому его и подставили.

— После того как произошло убийство, он приехал в Махачкалу?Или поехал в другое место?

— Он поехал к своей семье в Клев. Из Ростова удобнее ехать вКиев, чем из Махачкалы.

— И потом приехал к вам?

— Примерно через две недели.

— Ничего необычного в его поведении вы тогда не заметили?

— Ничего, — после едва заметной паузы тихо ответила она.Дронго почувствовал некоторую неуверенность в ее голосе.

— Мы договаривались, что вы будете со мной откровенны, —напомнил Дронго.

— Да, конечно, — кивнула Фатима — он был каким-то тихим,задумчивым. Я решила, что у него опять неприятности с Леной, и не стала егорасспрашивать. А на следующий день его арестовали.

— Лена — это супруга?

— Да. Я говорила, они познакомились и поженились еще в восемьдесятвосьмом. Омар еще совсем молодым человеком был. Я тогда даже хотела уговоритьего не торопиться, но потом решила, что не нужно ему мешать. Он ее так любил!Никогда себе не прощу, что тогда его не отговорила. А в восемьдесят девятом уних сын родился Руслан. Ему сейчас уже почти четырнадцать. Совсем взрослыйпарень.

— Они сейчас живут в Киеве?

— Да, у матери Лены. Она ему не пара, хотя очень красиваядевушка. Такая высокая, статная.

— Почему не пара? Может, вы к ней были несправедливы?Кстати, я вас не спросил, не хотите ли чаю или кофе?

— Ничего не нужно, спасибо, я завтракала. А что до моей ееоценки… Знаете, есть вещи, о которых никто и никогда не говорит. Лена былаславная девушка и, наверное, любила Омара. У них поначалу была хорошая семья.Сын родился — Омар от радости чуть с ума не сошел. Все твердил, у меня, мол,будет пятеро детей. У него ведь младшего брата не было, Омар говорил, чтоРуслан будет ему и сыном, и младшим братом, и другом. Знаете, что такое длялезгина рождение сына, первенца.

— Представляю.

— Конечно, они любили друг друга. Но потом у них началисьмелкие ссоры, стычки. Я вам вот что скажу. Лена была хорошая жена — но хорошейженой для хорошей жизни. А когда начались проблемы, она не выдержала. Омарауволили с завода, у него не было работы, не было денег. Как-то устроиться он несумел. А брат Лены в это время в Киеве торговал обувью, и она всегда его впример Омару ставила. Ну разве станет умная женщина так унижать своего мужа?Все время приводя в пример других, более удачливых мужчин? Будь она лезгинкой,такого никогда бы не сделала. Простите, что я об этом говорю. Об этом обычно неговорят.

— Ум женщины не зависит от национальности, — усмехнулсяДронго.

— Может, вы и правы. — Фатима вздохнула. — Только когда всемье все хорошо, мелким ссорам не придают значения. А вот когда плохо… Хорошаяжена — это женщина не только на добрые, но и на тяжелые для мужчины времена.Когда она может его понять и поддержать. Когда она его подпирает, чтобы он неупал. Я ведь закончила филологический факультет нашего университета. Помните,как у Гюго. Беру тебя в жены для жизни в радости и в горе, в счастье инесчастье. Что-то похожее. А Лена была хорошей женой в счастливые времена.Только в счастливые. И сломалась, когда все изменилось.

— У них не было больше детей?

— Нет, не было. — Дронго промолчал. — Понимаю, почему вымолчите, — неожиданно сказала Фатима. — Да, Лена не хотела больше детей. Нехотела больше рожать. — Дронго опять никак не отозвался. — Когда женщина нехочет рожать детей от своего мужа — значит, она его уже не любит. — В голосеФатимы звучала абсолютная убежденность. — У нас две девочки, и я все времяпереживаю, что не родила мужу сына. Мне тридцать девять лет, а я до сих порстрадаю из-за этого. Если бы я могла… — Она покраснела, отвернулась. — Даже незнаю, почему говорю вам такие вещи. Но вы хотели, чтобы я от вас ничего нескрывала. Лена бросила Омара и уехала в Киев к своим брату и матери.

— Может, эта семейная трагедия сказалась на душевномсостоянии вашего брата?

— Конечно, сказалась. Знаете, как он своего сына любит? Сума сходил, когда несколько месяцев его не видел. От меня по телефону звонил,говорил и плакал. Я сама видела. Такой человек не пойдет на убийство. И потом,он ведь умный, понимал, чем ему такое грозит.

— Однако вы ведь сказали, что он признался в убийстве.

— Да, — тихо произнесла она, — но я не верю. Не мог он этогосделать, слышите, не мог! Не он убивал. Его подставили. Помогите нам, я умоляювас!

Она была сильным человеком, но Дронго чувствовал, что егогостья готова сорваться. Он быстро прошел на кухню, принес бутылку минеральнойводы и стакан. Открыв бутылку, он налил воды и протянул ей стакан. Фатимапоблагодарила его кивком головы и жадно выпила воду.

— Простите мне мое поведение, — неожиданно сказала она, — имою болтовню. Я как пьяная, сама не знаю, что говорю. Но лгать вам не хочу. Яничего больше не знаю. Если бы что-то еще знала, обязательно рассказала бы.

— Я вызову машину, чтобы вас отвезли обратно, — предложилДронго.

Когда Фатима ушла, он прошел в свой кабинет, сел в любимоекресло и минут тридцать вспоминал все, что она ему сказала. Затем взял телефон,уточнил через справочную код Ростова и набрал номер адвоката. Ждать пришлосьдостаточно долго, пока наконец не раздался молодой женский голос:

— Алло. Я вас слушаю.

— Здравствуйте. Это квартира Голиковых?

— Да.

— Вы не могли бы позвать к телефону Андрея Андреевича?