Смерть на подиуме - Наталья Александрова

На миг Тину охватило странное чувство. Алиса умерла, и никтобольше не будет говорить гадости, подсматривать из-за угла, доносить Эльзе.Конечно, у них в агентстве тот еще гадючник, как, впрочем, и везде, однаконикто не станет больше ненавидеть ее так явно и беспочвенно, как АлисаЛипецкая. Тина только сейчас поняла, как она устала от этой ненависти. Алискиноотношение доставало и раздражало ее, как заноза в пятке. Попробуйте-ка пройтисьпо подиуму на высоких каблуках при таких условиях!

Тина тут же ужаснулась своим мыслям.

Разумеется, она тоже не питала к Липецкой теплых чувств, ихсвязывала застарелая вражда, что-то вроде не слишком опасного, но неприятногохронического заболевания. Они постоянно препирались, ссорились, делали другдругу мелкие гадости (Алиса гораздо чаще). Случалось, в сердцах Тина бормоталав спину Алисе: «Чтоб у тебя язык отсох… чтоб у тебя прыщ на носу вскочил… что бтебе в парикмахерской все волосы сожгли…» И не далее как сегодня перед показомона, разозлившись, пожелала Алисе споткнуться на подиуме. А что такого, дажелегендарная Наоми Кэмпбелл однажды шлепнулась на подиуме, правда, ничего себене сломала.

Тине тогда ужасно захотелось посмотреть на валявшуюся Алискуи услышать все, что выскажет ей Эльза. Но тем не менее она не желала Липецкойнастоящего, серьезного зла и уж тем более не хотела ее смерти…

И вот Алисы нет в живых…

Это было ужасно.

Ведь, как ни крути, она была одной из них, одной из«принцесс подиума», как изредка называли манекенщиц журналисты, одной из«вешалок», «рабочих лошадок», как называли они сами друг друга.

И вот ее нет…

Смерть казалась Тине чем-то нереальным, потусторонним, тем,что происходит только с другими.

И то, что ее собственные родители…

Но ведь они были гораздо старше, принадлежали к другомупоколению, их смерть не казалась такой чудовищной. А Алиса – ровесница, молодаядевушка, такие не умирают…

Умирают.

Вот она полулежит в кресле, и ее фарфорово-белое лицопостепенно приобретает неестественный землистый оттенок.

«Есть жнец, смертью зовется он…» – вспомнила Тина глупыйстишок.

Этот стишок, который она знала с детства, до сегодняшнегодня казался ей бессмысленным, не имеющим к ней никакого отношения. И вот…

Ее передернуло.

То ли это простудный озноб, то ли расшалившиеся нервы…

До начала дефиле она мечтала отработать свое, приехатьдомой, выключить телефон и улечься в постель. Спать, спать, спать и проснутьсяздоровой и обновленной.

Но теперь, после того, что случилось, она боялась остатьсяодна.

И сразу же подумала о том единственном человеке, с которымей всегда было легко и уютно.

Она достала из сумочки телефон, набрала его номер.

– Здравствуй, Принцесса! – донесся из трубкиласковый голос. – Вспомнила старика?

– Дядя Бо, можно, я к тебе заеду?

– Зачем ты спрашиваешь, Принцесса? – В его голосепрозвучала радость – но и озабоченность. – Ты прекрасно знаешь, что я тебевсегда рад! Приезжай скорее, я сварю кофе!

Через полчаса она стояла перед невзрачной деревянной дверьюи нажимала на кнопку звонка.

– Открываю, открываю! – донесся из-за дверизнакомый голос.

Заскрипели замки и затворы, и наконец обе двери открылись.

Сам дядя Бо называл свою квартиру «шкатулкой с секретом»:внешняя неприметная дверь служила в основном для маскировки, за ней находиласьвторая, швейцарская, бронированная, с несколькими надежными замками.

Дядя Бо стоял на пороге в своей любимой домашней куртке избордового бархата, возле его ноги красовался огромный белый персидский кот сприветственно поднятым пушистым хвостом. Дядя Бо назвал своего кота Ришелье, вчесть знаменитого французского политика. Самому хозяину и самым близким друзьямразрешалось называть кота уменьшительным именем Риш. Иногда Тина всерьеззадумывалась, кто из них двоих настоящий хозяин квартиры.

Дядя Бо протягивал навстречу Тине руки:

– Здравствуй, Принцесса!

Тина вошла в прихожую, дядя Бо отступил, внимательнорассмотрел ее при ярком свете старинного бронзового бра, и густые бровивстревоженно поднялись.

– Что с тобой? У тебя совершенно несчастный вид! Ктопосмел тебя обидеть?

– Никто, дядя Бо… я просто немного нездорова… кажется,обычная простуда…

– Не пытайся меня обмануть! – Он погрозил ейпальцем. – Уж я-то вижу тебя насквозь! Ты простужена – но не в этом дело.Ты чем-то встревожена и расстроена… но я-то хорош, держу тебя в прихожей!

Он провел ее в гостиную, усадил в любимое кресло.

– Сейчас я сварю тебе кофе! Так, как ты любишь…

– Спасибо… – Она благодарно кивнула, забралась вкресло с ногами, свернулась клубочком, как в детстве, и почувствовала, кактревога отпускает ее. – А можно мне посмотреть на человечков?

– Конечно! – Дядя Бо расплылся в улыбке, повернулпотайную пружину в старинных каминных фарфоровых часах в форме рыцарского замкаи поспешил на кухню.

Часы пробили четыре раза, и ворота замка распахнулись.

Тина смотрела восхищенно, округлив глаза, как в детстве.

Из ворот замка выехал верхом фарфоровый рыцарь в шлеме сопущенным забралом, за ним вышел сгорбленный монах в коричневом плаще скапюшоном, следом за монахом – купец на ослике в нарядной сбруе…

С детства Тина любила это маленькое представление, время отвремени просила дядю Бо «показать человечков», хотя завершение процессиивызывало у нее привычный страх. Вот и сейчас она почувствовала этот детскийстрах – несерьезный и ненастоящий, вроде того сладкого замирания, какое бываетна чертовом колесе или на взлетевших высоко качелях.

Последним из ворот замка вышел скелет с косой на плече.

В окошке над воротами появились готические буквы,сплетенные, как плети дикого винограда.

Давно, много лет назад, дядя Бо перевел ей эту надпись снемецкого языка: «Есть жнец, смертью зовется он. Властью от Бога большойнаделен. Когда косить он станет – и нас с тобой достанет…»

Неожиданно Тина вздрогнула: после сегодняшнего событиянаивный стишок приобрел новый смысл.

К счастью, вскоре скелет вслед за остальными фарфоровымифигурками скрылся в замке, и окошко над воротами закрылось, спрятав зловещийтекст.

– Ну как ты, Принцесса? – В дверях появился дядяБо с серебряным подносом, на котором стояли две чудесные чашечки тончайшегорозового немецкого фарфора, серебряная сахарница, блюдечко с тонко нарезаннымлимоном.